Юлия КРЫЛОВА
Родилась в Калинине в 1989 г. Окончила филологический факультет РГПУ им. Герцена в Санкт-Петербурге. Печаталась в сборнике «Новые писатели», журналах «Новая Юность», «Зинзивер», «Аврора», «Сибирские огни», «Лиterraтура» и местной прессе. Лауреат премии журнала «Зинзивер» за 2014 г. и 2016 г.
* * *
дорога огибает сонный пруд,
где воды, нацепив монашью ряску,
крест корневой под илом берегут,
а мы сидим на белом берегу,
закатную накапливая краску,
следим как белорыбицы косяк
плывет по небу в солнечные сети,
где ветер шевелит ячменный злак
и льется пиво темное во мрак,
а мы еще хотим пожить на свете;
беседу божью ловит эхолот,
а может, лягушачий кашель слабый,
и кажется, что вот,
вот, вот,
вот, вот,
своим подругам тихо подпоет
сидящая внутри грудная жаба.
* * *
потому что зима и радужка голубая
замерзает в солоноватый лед
небо, покрытое перистыми голубями,
надвое делит взлетающий самолет
и морозец трещит и трещинки уползают
вдоль по Невской губе в залив
хлопну, как дверью, замершими глазами
и оборву мотив
* * *
Бесснежное Рождество, и кажется, что пустыня
вырастает вокруг Вифлеемских высоток.
Люди ждут чуда, Марии достаточно сына
и волхвов, приносящих дары с востока.
Ночь настает, и стихающий звук моторов
значит, что к ней никто не войдет без стука.
Комнату освещает звезда и экран монитора -
весточку шлет отец из облачного фейсбука.
А на губах младенца гуляет отца улыбка,
и взгляд неземной в глазах младенца потерян.
И под гуление сфер снежок, первородно-липкий,
стучится волхвом и в окна ее, и в двери.
Отцу
Река в грозу — асфальтная дорога,
где щебень птиц на битумных волнах.
Вот мальчик, седовласый и дородный,
рукою с папиросой сделал взмах —
и пепел лег на пыльные перила,
и взгляд вперил он в серую волну —
там чайка над рыбешками парила,
потом голодная уселась на валун
и смотрит на него, а может, сквозь; он
десяток пятый сегодня разменял,
и жизнь его кружась впадает в осень,
как и дыханье в Беломорканал.
А внук впервые дворовую сушу
исследует и движется пешком,
большое облако гоняет в мелкой луже
и чаек кормит хлебом и пшеном.
Для Л.К.
Ржев опадал проржавленной листвой,
и кладбище окалиной темнело -
там на окраине меж делом или телом
смерть ветерок гонял по мостовой.
Там, перейдя калиновый мосток,
для мертвых приносили хризантемы,
Христову воду пили лишь за тем мы,
чтобы не чувствовать венозный холодок.
День выходной потратив на две трети
на лавочке под карамельный хруст,
смотрели в вечер, так как смотрят дети,
но он был пуст.
***
Мы ночью шли через большой пустырь,
и если б не вино, то было пусто
у нас внутри. Нас кто-то отпустил,
и мы по снегу двигались без хруста,
как и Христос когда-то по воде.
Глазной хрусталик на морозе замер,
и мы на мир - библейский новодел -
взглянули новыми
недвижными
глазами.
Он временный, как съемное жилье,
в стоящем на болоте доме блочном.
Вот скрипнет дверь,
и мы войдем в нее,
бренча ключами
с ангелом брелочным.
Анна КУЛАКОВА
Родилась в 1940 году в Твери. Окончила химический факультет Ленинградского государственного университета, более 30 лет работала во Всесоюзном научно-исследовательском институте синтетического волокна.
Печаталась в литературном альманахе “Тверь” , коллективных поэтических сборниках “Вечерний альбом” (1990), “Этот День Победы…” (1995), “Антология русского лиризма XX века” (2000). Автор поэтических сборников: “Попытка” (1990), “Горожане” (2002). Становилась лауреатом литературной премии имени М.Е. Салтыкова-Щедрина (2002 г.). Ушла из жизни в 2013 году.
Горожане
Мы горожане. Мы живем в горах
Из кирпича, железа и бетона.
Мы сносим вниз лавин житейский прах,
Гремя ведром, по лестничному склону.
Наш мир не поэтичен, не пригож,
Заводами и свалками обрамлен,
И ржавчиной пропитан летний дождь.
Мы горожане, жители окраин.
Мы здесь в асфальт врастаем, как в песок
Костлявый вереск, как в скалу - лишайник.
Здесь глухо пробивается исток
Династий, и традиций, и преданий.
Мы горожане. Горек хлеб ржаной
В застольях наших, горек чай грузинский.
Изверившейся веры привкус злой
В любом глотке и затхлость истин низких.
Дома продуты, словно сквозняком,
Тревогами на рвущихся границах.
К нам ночью мотыльки летят в окно
Все в пепле и с глазами очевидцев.
Мы горожане. Ореола нет
Над нами, и не в этом наша сила.
И вопреки всему, мы верим в свет,
И ржавчина души не источила.
Пригородный дубняк
Здесь пригородный лес. Растительность больна.
Искать ли здесь чудес? И вдруг на тонком стебле
Три листика. Края - округлая волна,
И цепкий корешок, как бур, вонзился в землю.
Снимите шляпу! Дуб! Средь немощных берез,
Средь жестяных осин, истоптанной малины...
Какой пернатый дух тебя сюда занес,
Младенец царственный, потомок исполина?
А вот еще один. Да им здесь нет числа!
Из этих жалких недр, под этой жалкой сенью,
Сквозь щебень и песок династия взросла
И латами листвы звенит, суля спасенье.
Я - травка малая. Что жизнь моя - пустяк.
И скорый свой конец с покорностью приемлю.
Вот только б досмотреть, как вырастет дубняк
И желуди стряхнет в натруженную землю.
***
В апреле вернулись морозы
И ветер с крупой снеговой.
А утром стонали березы,
Стволы изгибая дугой.
И жуткой насмешкой казалась
Краса цепеневших берез -
Нарядный и мертвый стеклярус
На ветки живые нарос.
Любуйтесь! Венчальные свечи,
Игра хрусталя и слюды.
Но сучья согнулись, как плечи,
От роскоши этой беды.
Какая печальная участь!
В боренье воздушных стремнин
И так уже стала плакучей,
А тут еще это прими.
Прими безответно и слепо,
Неси на поникших плечах
Печаль помертвелого неба,
Бездомного ветра печаль.
***
Весь этот мир с его колючками,
С его бурьяном, лебедой,
С кошачьими ночными случками,
С его враньем, с его бедой,
Весь мир – весной в зеленой ярости,
Весь мир – с железною зимой,
С проклятьем безнадежной старости,
С его тюрьмой, с его сумой,
Весь этот мир с его убожеством,
С враждою из-за трех грошей,
Весь мир, которому неможется,
Который в свалках и парше,
С толпой измотанных и страждущих,
С тоской в чаду очередей,
С мольбой «добрее будьте, граждане!»
Весь мир в нужде, любви, страде,
Весь мир из камня, ветра, дерева,
Из плоти, крови и души,
Орущий, плачущий, растерянный,
Весь мир от хлябей до вершин,
С его всплывающими, темными
Прозреньями, как во хмелю,
До дрожи в пальцах, до оскомины
Я принимаю и люблю.
* * *
Чтоб ни было со мной – я в мире есть,
Жизнь продолжая, уходя ли в небыль.
Я – эта даль! Я – этот теплый лес!
Я – свет! Я – это радостное небо!
Трав на ветру струящаяся речь,
Полыни горечь и осоки меч.
Я – это мир – до зыбкого стебля,
Я – вся земля – до камешка, до крошки.
Еще могу почувствовать себя
Веселым деревцем, ловящим дождь в ладошки.
В себя вбираю ликованье гроз,
Тоску тумана, тайну снегопада,
Стрижами обжитой крутой откос
И омута манящую прохладу.
Смешно о смерти думать – смерти нет,
Когда вздохнет листва порой рассветной.
И вечен мир, покуда вечен свет,
И вечен миг, в котором я бессмертна.
Игорь ВАСИЛЬЕВ
Родился в 1959 году в Калинине (Твери). Окончил Калининский политехнический институт. Живет в Твери.
***
Дорога в никуда,
кривая колея.
Прошли мои года
веселые... А я
иду в угрюмый дом,
вздыхаю, как старик,
и думаю о том,
что жизнь зашла в тупик.
***
Однообразные восходы.
Однообразные закаты.
Идут куда-то дни и годы,
в календаре меняя даты.
Мне часто снится жизнь другая.
Я просыпаюсь и тоскую.
И бормочу, себя ругая:
«Зачем живу я жизнь такую?»
* * *
Птицы знают, что надо бояться людей,
опасаться зевак, сторониться прохожих.
Идентичны для птиц человек и злодей.
Среди разных людей не бывает хороших.
Среди разных людей не найти никого,
с кем бы птицы могли познакомиться близко.
Человека любили они одного,
но, увы, не меня, а святого Франциска.
* * *
Эволюция, увы, не без изъяна.
Обезьяною осталась обезьяна.
Обретая образ человеческий,
обрела характер иждивенческий.
Независимо от года и от века
человечество не любит человека.
Человек не любит человечество.
Отчий дом роднее, чем отечество.
* * *
Обыкновенное кино.
Полезней поглядеть в окно.
Но верю я, но верю вновь
в невероятную любовь!
Любовь такая — просто сон!
Два сердца стонут в унисон...
Я про любовь кино люблю.
Моя любовь пошла к нулю.
Любовь такая — просто ах!
Сверкают слезы на щеках...
Я про любовь люблю кино.
Зачем кончается оно?!
Стою, вздыхая, у окна.
Сегодня серия одна.
А за окном, со всех сторон,
стоят соседи у окон.
