Алексей Столяров (Лексус) и Владимир Кузнецов (Вован), самые известные пранкеры России, назначили встречу в баре. Лексус заказал пиво, Вован – грейпфрутовый фреш со льдом, оба оставили нехилые чаевые, так что, судя по всему, дела у них идут неплохо. Благодаря этим парням (Алексей из Екатеринбурга, Владимир – из Краснодарского края) пранк из незатейливых телефонных розыгрышей стал одной из частью российской, а теперь уже и международной политики. Вован и Лексус звонят премьер-министрам, главам государств, людям, от чьих решений зависят судьбы всей цивилизации…Они приехали в Тверь по приглашению сообщества «Научная среда», продвигать свою книгу. Книга называется «По ком звонит телефон», вышла в сентябре, и уже стала бестселлером – тираж в 7 тысяч разлетелся за два месяца.
- Как возникла идея книги?
В. (Вован). Издательство «Питер» предложило написать нам нашу историю, и это показалось интересным. Мы написали о том, чем занимались раньше, как пришли к пранку, с чего начинали, описали наши самые известные пранки, причем не только стенограммы пранков, но и анализ – почему решили позвонить именно этому человеку, какие последствия имел наш разговор…
-Вы можете, например, заставить главу какого-нибудь государства совершить какие-то из ряда вон выходящие действия – ну там, объявить войну или обвалить курс национальной валюты? Существуют ли вообще моральные ограничения в пранке?
Л (Лексус). Для нас такие ограничения существуют, конечно. Мы не будем выкладывать сведения из личной жизни нашего собеседника, не будем говорить о его здоровье, уж тем более не будем провоцировать его на какие-то политические действия. Я бы хотел уточнить, что пранк – это просто метод, способ получения информации. Наши моральные рамки совпадают с общепринятыми. Мы не будем беспокоить людей, которых это может потревожить и принести моральный вред. Мы трогаем публичных людей, которые общественно значимы и важны для публики.
В. Я бы добавил, что пранк как явление появился еще в 90-е, в Америке был такой популярный дуэт Jerky Boys, которые развлекались тем, что звонили в гостиницы, в рестораны, доводили менеджеров до белого каления, все это транслировали по радио. С появлением Интернета пранк появился в России. В 2003 году появился сайт «Пранк.ру», на котором выкладывались случаи наиболее интересных розыгрышей. Затем пошли звонки звездам, потом политикам, и сегодня пранк стал настоящей субкультурой. Может быть, наша заслуга в том, что мы придали ему общественную значимость.
-В чем вообще смысл того, чем вы занимаетесь? Вы звоните политикам, звездам шоу-бизнеса, разыгрываете их, представляете не в лучшем свете…Вам-то это зачем?
В. Ну, я бы сказал, что это такая гигиена телефонного общения. Человек, особенно публичный, не должен на публике говорить одно, а в телефонном разговоре совсем другое. И потом, мы же не только политикам звоним. У нас были пранки с коллекторами, с телефонными мошенниками, с разными людьми. И сейчас сложилась такая ситуация, что многие к нам обращаются за помощью как к последней инстанции. Вот посмотрите (роется в телефоне, открывает сообщения). Жители Ботличского района Дагестана жалуются, что в районной больнице и школе нет холодной воды. Рабочие из
Калининградской области жалуются, что у них идут задержки зарплаты. Пранк давно перерос стадию телефонных розыгрышей и стал феноменом социального взаимодействия.
Л. Я согласен, что то, чем мы сегодня занимаемся, правильнее назвать пранк-журналистикой. Хотя мы сами по профессии не журналисты (я по диплому экономист, Вован юрист), у нас все больше обращений от СМИ, которые просят получить ту или иную информацию. И вообще пранк-журналистика – еще один способ получения общественно значимой информации… У нас такая же работа, как у журналиста: добыть важную информацию, опубликовать ее, сделать достоянием гласности.
-Вы много зарабатываете на этом? Как можно монетизировать занятия пранком? Ну, например, вам звонит человек, просит – устройте меня на хорошую должность, я вам первую зарплату отдам? Или заведите школу юного пранкера, будете людей за деньги пранку учить?
В.Да не сказал бы, что мы много зарабатываем, и как монетизировать занятия пранком я, честно говоря, не знаю. Школу юных пранкеров мы точно открывать не будем. Потому что мы не можем ручаться за других, как они используют эти знания. К тому же мы свои секреты храним, кое о чем рассказали в книге, но вообще этому нельзя научить. Это индивидуально. Насколько я знаю, у нас нет последователей, мы единственные в России, кто занимается пранк-журналистикой, проведением журналистских расследований и использованием пранка для получения информации.
А. На самом деле, да, нам много людей пишут с просьбой помочь им устроиться на работу, используя пранк. Но мы этого не делали и делать не будем. Мы даже собственную жизнь таким образом не обустраиваем. Это тоже из сферы моральных ограничений, которых мы придерживаемся.
- Но если это работает, вы же понимаете, что рано или поздно вам позвонит, например, условный Потанин и попросит за большие деньги посодействовать в продвижении какой-нибудь сделки. То есть пранк рано или поздно будет использоваться в каких-то корпоративных целях…
В. Нам не звонил Потанин и вряд ли позвонит. Потому что все-таки пранк – это розыгрыш, никто не станет строить корпоративные отношения на основе розыгрышей.
-Чем вы объясняете свою популярность?
А. Все очень просто. Политическая журналистика стала предсказуемой, скучной, а пранки позволяют увидеть политиков с неожиданной стороны, И потом это завязано на чувство юмора. Мы разговариваем с известным, публичным человеком, с политиком или депутатом, а он не догадывается, что с ним общается пранкер, и это и смешно, и интересно – потому что человек-то ведет себя естественно.
В. Мы не можем монетизировать каждый звонок, но мы можем зарабатывать на пранке как на способе получения нужной информации. Например, сейчас мы ведем переговоры о собственном интернет-шоу, и есть еще предложение от депутата Госдумы делать пранки по обращениям его избирателей. Но это в будущем, сейчас рано об этом говорить.
- Есть ли у вас враги, ненавистники после серьёзных розыгрышей?
В. Нет, чтобы прямо таких врагов-врагов – такого нет. Как юрист я могу сказать, что мы не нарушаем закон. И люди нормально реагируют. Некоторые даже когда понимают, что с ними разговаривали пранкеры, пытаются нас троллить. Мы звонили премьер-министру Хорватии, как будто с ним разговаривал премьер-министр Украины. И он понял, что это был пранк, потом на следующий день позвонил сам – мол, так и так, благодарю за прекрасную беседу, но вот помните, у вас там в Киеве есть такой замечательный ресторан, в который вы приглашали в прошлый раз? То есть он понял шутку, и немного нас потроллил. А Курт Волкер (спецпредставитель Госдепартамента США по Украине) вообще сказал, что он восхищен и что у русских пранкеров отличное чувство юмора. Мы ему звонили от имени секретаря Совбеза Украина Турчинова.
А. Все же зависит от того, есть у человека чувство юмора или нет. Среди политиков, в отличие от звезд шоу-бизнеса, людей с чувством юмора гораздо больше.
- Особенно интересна технология: как вы договариваетесь? Где достаете телефоны первых лиц? Часто ли вас разоблачают?
А. Где достаем телефоны – это для каждого отдельного случая отдельная технология. У нас есть базы телефонов, которые постепенно набирались, есть свои приемы… Иногда достаточно позвонить в протокол, помощнику, иногда выстраиваются более сложные цепочки. И потом – все данные открыты, все биографии политических деятелей выложены в открытом доступе, мы ее тщательно изучаем, прежде чем совершить пранк. К какому-то разговору готовимся один день, к какому-то – две недели, а то и больше. Все зависит от человека. Провалы, конечно, были, но это, как правило, на стадии подготовки, когда собеседник понимает, что с ним будет разговаривать не тот человек, который заявлен. Мы к своим провалам относимся спокойно.
В. Нас, кстати, часто спрашивают журналисты, почему вот они не могут дозвониться до кого-то из первых лиц, а у нас все получается. Наверно, мы подходим к этому более профессионально, без обид. Мы же не просто так взяли и стали звонить. У нас есть определенные приемы, система, есть опыт. Вот сейчас, например, можете назвать любого человека, и мы сразу понимаем, как мы будем на него выходить, по каким каналам, и о чем будем с ним говорить. Иногда выстраиваются длинные цепочки через помощников, секретарей, приемные, но чаще всего эти телефоны мы находим в открытом доступе, на официальных сайтах.
- Где вы берете инфоповоды?
А. Да везде. В прошлом году после прямой линии с Путиным, там говорили про ужасное состояние дорог в Омске. И мы позвонили губернатору Омской области, как бы из администрации президента, потребовали объяснений. И эту дорогу сделали. Так что от наших звонков, как видите, бывает реальная польза для людей.
- А сейчас на прямой линии встал директор рыбзавода из Мурманска и сказал, что у них в отрасли полный крах. Не хотите позвонить теперь губернатору Мурманской области?
В. А что, хорошая идея. Надо подумать. Мы, кстати, уже как-то с ней общались (губернатор Мурманской области – Марина Ковтун), она оказалась очень адекватной, нормальной, мы отлично поговорили.
- Вы в какой-то степени влияете на политику, пусть даже таким необычным способом. А сами-то вы кто, какие у вас политические взгляды?
В. Мы не левые и не правые, вот что я скажу. Мы участвуем в выборах, ходим голосовать. Мы не работаем ни на какие политические структуры и не выполняем заказы политических партий. Мы сами по себе. И это, я считаю, наше главное преимущество (Лексус согласно кивает).
- И что дальше? Каким вы видите будущее пранк-журналистики?
В. Я не думаю, что мы всю жизнь будем заниматься пранком. Это интересно, но мы уже про него все знаем. И как дальше будет развиваться пранк-журналистика, мы тоже не можем сказать. Возможно, скоро это всем надоест, а может, появятся люди, которые будут искать в этой сфере другие форматы. Во всяком случае, я думаю, что мы найдем себе что-то другое. Например, работу консультантов по общению, консультантов по проведению переговоров – потому что мы за десять лет занятий пранком хорошо изучили психологию политиков, и знаем, как к каждому найти подход.
