Все садисты в детстве были жертвами. Но их история страданий никак не оправдывает то, что они делают с другими.
Безусловно, самой жуткой криминальной новостью августа стало жестокое убийство 14-летней девочки, приехавшей с родителями из Санкт-Петербурга отдохнуть на турбазу на озере Селигер. Каталась на велосипеде, а потом вдруг перестала выходить на связь. Родители забили тревогу и начали поиски. Растерзанное тело дочери отец обнаружил в сарае.
Полиция быстро вышла на подозреваемого в садистском убийстве. Им оказался безобидный с виду 61-летний Сергей Щербаков. По некоторой информации, он был осужден за сходное преступление в 2002 году, отсидел 15 лет и лишь недавно вышел на волю. Пытался подрабатывать по деревням всякой поденщиной, но без особого успеха. А в середине августа «сорвался с резьбы»…
Что происходит в голове у таких нелюдей? Есть ли внешние признаки, позволяющие распознать убийц и маньяков и держаться подальше? И как вести себя потенциальной жертве? Покопаться в мозгах у преступника «МК в Твери» попросил психоаналитика Светлану Дутта.
- Жертва до последнего не понимает, что она жертва, а когда хоть сколько-нибудь это понимает, не может поверить. Психика защищается и отрицает, что ужас происходит в реальности. В этом и есть основная сложность: распознать. Многие люди интуитивно чувствуют, что что-то происходит, но часто мы боимся выглядеть глупо, смешно, нелепо. «Вдруг мне кажется?», «Вдруг своим подозрением я обижу уважаемого человека?», «Вдруг будет еще хуже?» и так далее. Бессознательно мы чувствуем себя бессмертными, а потому нам сложно принять, что с нами всерьез может что-то случиться.
Задача психоаналитика – попытаться описать ту сторону психики убийц и маньяков, которая наполнена животными страстями, страданиями, низменными желаниями и темными процессами. Если эти звенья объединить в цепочку, то получается вот что.
Первое, что можно сказать о каждом из таких преступников, – у них было тяжелое детство. Их детская душа была убита взрослыми, и, вырастая, они уже оказываются бездушными. Большинство из них в детстве не просто терпели лишения, но сами являлись жертвами жестокого обращения или извращенных действий.
Второе. Если с ребенком обращаться жестоко, используя его, избивая, унижая, в бессознательном у него сформируется устойчивое представление о себе как о плохом, а значит, виноватом. Сильно наказывают и бьют – значит и сильно виноват.
А третий важный момент в том, что столь же бессознательно они всю жизнь будут стремиться делать что-то, чтобы получить положенное наказание, чтобы быть пойманными, разоблаченными. При этом внешне они будут наказания избегать. Однако преступника все равно тянет на место преступления, чтобы быть пойманным. Замкнутый круг «преступления-наказания» до поры до времени остается внутренним, психическим, но с какого-то момента начинает воплощаться в объективной действительности, в реальности.
Одновременно с растущим чувством вины на том же бессознательном уровне ребенок стремится сделать все, чтобы этой вины не чувствовать. У него включается психологическая защита (впрочем, она есть у каждого из нас), и тогда он, причиняя боль беззащитному животному, говорит сам себе: пустяки, это просто котенок/щенок, он ничего не чувствует. Дальше – больше. А позже, убивая и насилуя людей, он уже сам не чувствует ничего, кроме животного возбуждения, так как все чувства, имеющие отношение к душе, он давно, еще в раннем детстве, победил.
Вместе с тем было бы ошибкой думать, что все извращенцы, маньяки и убийцы в детстве проявляют себя как живодеры и агрессивные бандиты. С точки зрения психоаналитических знаний эти нелюди являются людьми с нарушенной психикой, психически больными, с тяжелыми душевными отклонениями, но многие из них не страдают психозом в психиатрическом понимании и вполне себе вменяемы. Примером тому является Андрей Чикатило, который в школе подавал большие надежды, отлично учился, в 14 лет был редактором школьной газеты, отличался скромностью и незаметностью, и учителя не могли на него нарадоваться. Да и после он проявлял себя как добропорядочный семьянин, долгое время оставаясь вне подозрений. В историях про серийных убийц более всего потрясает, что многие из них до определенного момента в жизни выглядели и вели себя совершенно нормально.
Почему, как правило, они не ограничиваются одним изнасилованием и/или убийством, а повторяют даже отбыв наказание, в некоторых случаях становясь серийными?
Психика всегда повторяет травму. То, что они делают с другими физически, когда-то и физически, и психологически делали с ними. То есть происходит драматизация их детских травмирующих внутренних переживаний. А психика всегда работает по принципу повторения травмы. Травма повторяется как попытка с ней справиться, но в действительности это приносит лишь новые страдания.
Например, когда Чикатило было 4 года, мама сказала ему, что его брата украли и съели соседи. Такие случаи действительно случались во время голода 1932-1933 годов, в это вполне можно поверить. Но подтверждающих доказательств страшному рассказу не имеется. «С одной стороны, его это напугало и ужаснуло, а с другой - у него появился нездоровый интерес к теме каннибализма, и его фантазии были постоянно с нею связаны с тех пор», - заявил по этому поводу обследовавший Чикатило психиатр.
Но, как говорят психологи, не важно, что с нами сделали в детстве, важно, что мы с этим сможем сделать, когда вырастем. Наша детская история – не приговор! И их история страданий никак не оправдывает то, что они делают с другими людьми.
Садист и жертва – две стороны одного и того же явления. Каждый садист в прошлом – жертва.
Что можно было бы сказать обычным, нормальным людям в качестве профилактики? Детей надо любить так, чтобы они не считали жестокость нормой, чтобы несправедливое отношение к ребенку вызывало у него возмущение и несогласие, чтобы он чувствовал жестокость на расстоянии и не считал грубое обращение с собой своей историей.
Например, ребенок потерялся, его нашли живым и здоровым и наказали. За что? За то, что с ним все в порядке? И таких ситуаций очень много.
Если бьют или наказывают оттого, что «любят», ребенок начинает считать это нормой, в голове у него происходит подмена понятий, путаница, когда почти невозможно отличить силу от садизма, а любовь от жестокости.
