Травма на учениях в Душанбе навсегда лишила его возможности ходить и едва не убила
А к жизни жителя Андреаполя вернули сила воли, помощь друзей и любовь матери. Старший сержант артдивизиона стал инвалидом в 23 года, но никто не посмеет назвать его человеком с ограниченными возможностями здоровья: Федор Ризничук танцует, прыгает с парашютом, работает в МЧС и общается с огромным количеством людей, показывая всем – сдаваться нельзя. Никогда.
Служба. Поболит и пройдет.
- Как вы попали на службу в Таджикистан?
- Я родился в Молдавии, а в 10 лет вместе с родителями уехал в Читинскую область, жили в маленькой деревне на 50 домов на границе с Китаем, там я окончил школу. В девяностые годы армия, мягко говоря, не пользовалась популярностью, но я действительно хотел служить и не представлял, что можно «откосить». Мечтал стать десантником, а попал в пограничные войска на Алтае: даже выпускной в своем медицинском колледже пропустил, так спешил на службу.
Мы же все, советские мальчишки, хотели людям помогать, быть героями, как пионеры в Великую Отечественную войну – Зоя Космодемьянская, Лёня Голиков. Гадали, сможем ли так же поступить, как они, если понадобится. Я хотел быть не хуже них и служил на совесть, а когда вернулся, увидел, что кругом бардак – люди пьют, работы нет. Вагоны в Чите разгружал, пока искал работу по специальности, зубным техником, но ее не было, да и вообще с работой все было сложно. Оставалось вернуться в армию: так я и стал контрактником и попал в Таджикистан.
- Ваше самое яркое воспоминание о службе – какое оно?
- Служба сама по себе яркое воспоминание, такое не забывается. Я хотел быть пограничником, как раньше, но попал в артдивизион. Формально гражданская война в Таджикистане кончилась в 1997 году, но все равно обстановка была очень суровая и тяжелая. Пограничники и наша дивизия вместе сдерживали наркоторговцев и террористов, и это тоже была своего рода война. Я служил уже год, когда нас отправили на учения, и случайно ударился спиной о дверь машины, довольно сильно. Подумал – ну, бывает, поболит лопатка и пройдет. А потом все это и началось.
Травма. Солдаты не сдаются.
- В Таджикистане я передавал координаты с точек на орудия, и было такое ощущение, что ты сидишь на пороховой бочке, все время ждешь, что нужно будет отбивать нападение. Расслабиться нельзя ни на минуту, и нам не давали: постоянно были вызовы на границу для прикрытия, занятия по боевой подготовке. После тех учений прошел месяц, и началось – температура под сорок, осложнения, врачи руками разводили, не могли понять, что со мной. Никто не думал, что дело в гематоме на спине, а потом отказали ноги, и меня экстренно отправили в центр нейрохирургии Бурденко в Москву. Еле успели: гной из места удара ушел в позвоночник, мне пришлось удалить несколько позвонков, две трети спинного мозга. В Бурденко сказали, что ходить я не буду никогда, а через два-три года еще и руки перестанут работать, отсохнут. Я был в истерике, на врачей матом орал, ничего не мог поделать – как будто в пропасть падаешь.
- Как прошел ваш переход к гражданской жизни?
-Те, кто на коляске всю жизнь, не так это воспринимают, как те, кто ходил. Когда человек становится инвалидом, он часто не может с этим смириться: то, что так будет всегда, страшно злит и вгоняет в депрессию, ты не понимаешь, почему это случилось именно с тобой, что теперь делать. Многие просто сидят дома и постепенно спиваются, такое часто случается. Когда у меня отказали ноги в 23 года, навалилась такая тоска беспросветная, что казалось, будто стены в палате сжимаются и давят.
Мой сосед по палате сказал: "Ты же, Фёдор, русский солдат, а русские солдаты не сдаются". Это меня переключило, заставило шевелиться, что ли. Я дал себе слово, что все будет хорошо. Тот сосед по палате – он был офицер, афганец, а в больницу попал после дорожной аварии.
- Чем жизнь до войны отличается от жизни после?
- Судить не буду, каждый справляется так, как может. Я поначалу был просто в отчаянии, казалось, что все, конец. Я год лечился после операции, а потом еще пять лет восстанавливался. Мы продали все наше имущество, чтобы переехать поближе к Москве – до того момента жили в деревне, больницы далеко, бездорожье, до областного центра тысяча километров.
Перебравшись в Тверскую область, купили дом, и следующие пять лет я в прямом смысле колесил по реабилитационным центрам. В одном из них познакомился со спортсменами-колясочниками, и это изменило все: я понял, что барьеры только в голове, а что будет дальше – решать вам. Постепенно я заново научился любить жизнь: вожу машину, занимаюсь спортом, танцую, у меня много друзей, я постоянно куда-то езжу, с людьми общаюсь. Помогаю им, как всегда мечтал – работаю диспетчером в МЧС, там все устроено для колясочников, нас почти 20 человек, и мы все можем делать сами, везде ездить без помощи.
Новая жизнь. Все не зря.
- Как вы проводите свободное время?
- Спорт вернул меня к жизни: начал заниматься, когда познакомился с теми спортсменами в госпитале, подумал – вот оно! Я нес факел эстафеты паралимпийского огня и никогда не забуду, как нас поддерживали, но в то время, когда я начинал ездить на свои первые соревнования, это было не просто удивительно, а даже дико. Люди думали, что шучу или совсем с ума сошел, не верили, что можно без ног штангу поднимать, в пинг-понг играть, грести, гонки устраивать, а я все это делал, хотел понять, смогу или нет. На свои деньги ездил на соревнования, а потом у нас в Тверской области появилась своя сборная, и я в нее вступил. Стало полегче в финансовом плане, нас поддерживали, и появились успехи – у меня серебряные медали летних Всероссийских соревнований по легкой атлетике и Кубка России по гребле.
На 70-летие Победы мы прыгнули уже втроем – мне потом ребята писали, благодарили за вдохновение. Танцевать я начал, когда гребную секцию закрыли: мы ездили на соревнования, придумывали номера, выступали, но на обычной коляске не очень удобно танцевать, она не для того сконструирована. У нас в Тверской области танцы на колясках пока мало развиты, поддержки почти нет, но для меня каждое выступление – это счастье. Я очень благодарен фонду «ПАМЯТЬ ПОКОЛЕНИЙ»: для меня собрали деньги и купили танцевальную коляску, которая дает гораздо больше возможностей. Мы поддерживаем отношения: в прошлом году я участвовал в фотопроекте «Герои России, какими их не видел никто», который организовал фонд: он посвящен молодым ветеранам, настоящим героям, и мне очень приятно, что меня позвали вместе с ними. Съемки мои проходили в Москве, на крыше, и это был один из лучших дней в жизни – с парашютом прыгал, а на крыше с детства не был и думал, что уже и не побываю. Фонд делает важные и полезные вещи, оказывая реальную адресную помощь. Он уже сформировал целую благотворительную традицию «КРАСНАЯ ГВОЗДИКА», когда каждый может выразить свою признательность ветеранам, купив за символическую сумму значок в виде красной гвоздики и надев его 9 Мая или 22 июня. Это символ памяти о подвигах погибших героев и знак реальной помощи ныне живущим. Я знаю, что эту инициативу поддержали многие знаменитости, и она стала без преувеличения народной.
- Помогает ли опыт, полученный на войне, при подготовке будущих защитников Родины?
- Дома, в Андреаполе, я не раз встречался со школьниками, рассказывал им про свою жизнь, про армию, про службу. Люди, от которых зависит будущее страны, должны знать про ее прошлое и понимать, что настоящие герои – не в комиксах и фильмах, а в реальной жизни. Я не считаю себя героем, но и беспомощным тоже не считаю, хотя и сижу в коляске. Это тоже нужно объяснять: что нельзя отчаиваться, что нужно бороться в любой ситуации, до последнего.
- Какие советы бы вы дали людям, если «вдруг завтра война»?
- Люди, готовые защитить свою страну, были, есть и будут. Нужно всегда помогать другим, стараться не падать духом, даже если кажется, что жизнь кончена. Быть честным с семьей и близкими, не бояться. Жизнь нам дана свыше. Она очень короткая, и нужно сделать все, чтобы прожить ее не зря.
