Журналист "МК в Твери" прошёл по линии фронта

Наша деревня под Тверью с трёх сторон окружена лесами, с четвёртой опоясана рекой. Каждое лето родители вывозили меня, школьника, пожить там хотя бы месяц. И это всегда был праздник. Небольшой белый катер отчаливал от бетонного причала Речного вокзала и целый час плыл в другой, нежели в городе, мир. С берегов махали жители прибрежных деревень, встречающие родных, и катер, наконец, швартовался к небольшой понтонной пристани, с перил которой было так отлично прыгать в воду…

Конечно, родители брали меня в лес за грибами и ягодами. В памяти отложилось, что почему-то эти походы всегда происходили жарким летним днём. Тепло излучали, казалось, сами бронзовые стволы сосен, поднимавшихся из мягких мшистых кочек. Иногда на деревьях выступала золотая слеза пахучей смолы, в паяльном деле успешно заменявшей канифоль. Было душно, ели слепни.

Родители периодически неспешно наклонялись к земле, я нетерпеливо скакал через какие-то старые неглубокие канавки, которыми была изрыта земля в лесу. Встречались и одиночные ямы, побольше и поменьше. Однажды попалась большая квадратная глубокая яма, вся стена которой целиком заросла лисичками. Почти полная корзина получилась.

Фото: Дмитрий Ходарев

Это блиндаж, объяснил папа. Во время войны солдаты выкапывали такие в земле и жили. Сверху накрывали спиленными деревьями. Один слой брёвен назывался накат. За 35 лет после войны блиндаж, конечно, зарос мхом, превратившись в часть леса. А покрытие или сгнило в труху, или – что вернее всего – брёвна разобрали для хозяйства жители деревни. Наверное, сразу как только солдаты Красной Армии отогнали врага от Калинина и ушли дальше на запад. Ведь прямо по этим местам, рассказала уже мама, в 1941 году проходила линия фронта. В нашей деревне (которая довольно древняя и помнит не то что Наполеона, а и Ивана Грозного) стоял советский штаб чуть ли не самого Конева, а через реку, со стороны города, уже были немцы.

Маме было 9 лет в первую военную зиму, и она жила тогда в этой родной своей деревне. Однажды взрослые взяли её в соседнее село за картошкой. Может быть, дома было не с кем ребёнка оставить. Уселись все в сани и поехали по заснеженному полю, как вдруг кругом пошли взрывы. Возница давай лошадей нахлёстывать да зигзагами вилять! В общем, выбрались из переделки. Скорее всего, немецкие наблюдатели издалека приняли крестьянские сани за командирский возок.

А ещё однажды осенью на противоположный берег реки выехал немецкий мотоциклист. Постоял, в бинокль посмотрел и уехал восвояси. Это детское воспоминание мамы удивительным образом перекликнулось спустя годы с мемуарами кого-то из воинов-сибиряков, участвовавших в битве за Москву. Солдат, кажется, родом из Кемерова чуть ли не в деталях описывает немецкого наблюдателя на мотоколяске.

Его мемуары были первым документом с упоминанием нашей деревни, на которое я наткнулся уже взрослым на просторах интернета. Ветеран-сибиряк пишет, как холодной октябрьской ночью его часть дошла маршем до деревни, где солдаты мечтали попариться в бане и получить миску горячих щей. Но вместо отдыха поступил приказ форсировать реку. На том берегу рано утром солдат встретил генерал Конев, который произнёс перед продрогшим воинством пламенную речь. После чего часть совершила марш до Черногубова, где завязала бои с противником.

В общем, когда родители мне, подростку, объяснили, что ямки и канавки в нашем лесу, в который мы издавна ходим по грибы да ягоды, это окопы и траншеи военной поры, я немедленно принялся ковырять мох. Наверное, как всякий мальчишка, мечтал откопать автомат или что-то вроде того. Но под толстой мшистой подушкой был только слежавшийся белый или рыжий песок. Так и получилось, что единственным «эхом войны» в нашей деревне оказалась проржавевшая насквозь уже к тому времени граната РГД-33, невесть откуда взявшаяся и вскоре рассыпавшаяся на глазах.

Сегодня, когда с момента походов по грибы с родителями прошло столько же времени, как до них – после войны, я другими глазами смотрю на полустёртые зигзаги траншей, на одиночные стрелковые ячейки, на заросшие квадраты блиндажей, когда снова попадаю в тот лес. Я пытаюсь представить, как солдаты вкапывались в стылую осеннюю землю, вглядывались вдаль в ожидании противника. И война, как ни странно, кажется ближе, чем годы назад. Здесь, конечно, не было мясорубок, как под Ржевом или в Мясном бору. И не про эти края сложена «Георгиевская ленточка» Игоря Растеряева («Расчудесный уголок, не леса, а сказка. Наступил на бугорок – глядь, а это каска…»). Но именно отсюда, от бортика этих траншей в лесах под Калинином-Тверью, оттолкнулся своим кирзачом наш трудяга-солдат, чтобы начать свой долгий победный поход на Берлин. Если рядом кто-то из младшего поколения, пытаюсь донести эту мысль. И очень радостно видеть в глазах огонёк интереса и понимания.

Опубликован в газете "Московский комсомолец" №51 от 13 декабря 2017

Заголовок в газете: Лесными тропинками прошлого

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру