«МК в Твери» продолжает цикл, составленный на основе реальных судебных приговоров из архива Тверского областного суда. Сегодня – наказание за анекдот, письмо в ООН из следственного изолятора и участковый, изображавший Джеймса Бонда. Все имена и фамилии действующих лиц изменены.
Анекдоты про Ленина
Статья 190-1 уголовного кодекса РСФСР карала за преступление, само описание которого выглядит совершенно непонятным для молодых читателей «МК в Твери»: «Заведомо ложные и клеветнические измышления, порочащие советский государственный и политический строй». В народе эту статью прозвали «срок за анекдоты», потому что формально анекдоты вполне можно было рассматривать как те самые «заведомо ложные измышления». Вообще-то эта статья считалась «политической»: ее любили применять к диссидентам, ее активно использовали в КГБ для наказания инакомыслящих. Но чтобы дело «за анекдоты» возбудили в маленьком поселке, и более того – по коллективной жалобе работников, - такой случай был поистине уникальным.
А было так. В 1975 году в трест «Калининлесдревпром» машинистом трубоукладчика устроился некто Ваксин пятидесяти двух лет. Видимо, попав в незнакомый коллектив, он всячески пытался приобрести авторитет среди новых коллег. Постоянно намекал, что он слушает западные «голоса» по радио, заводил разговоры о международном положении («...и гневно клеветал на миролюбивую внешнюю политику Советского Союза, утверждая, что во Вьетнаме находятся наши войска» - фраза из судебного приговора). Ваксин вел себя весьма развязно: мог отлучиться с работы, опоздать, но при этом постоянно говорил о том, что он-де не просто себе машинист трубоукладчика, а человек, прибывший с особой миссией в Калининскую область. Кому из нас не доводилось «интересничать», пытаясь привлечь к себе внимание, но Ваксину не повезло: работал он в бригаде, которая получала зарплату по сдельной системе оплаты труда. И в итоге постоянные отлучки сказывались на заработке его коллег. Последние стали грозить ему, что напишут «куда следует», чтобы говорливого машиниста услали куда-нибудь подальше.
Так и появилось письмо работников СУ-4 треста «Калининлесдревпром», в котором подробно описывалось недостойное поведение Ваксина, перечислялись темы, которые он постоянно затрагивал. А главное – авторы письма возмущенно писали о том, что машинист Ваксин регулярно рассказывал анекдоты о Ленине, «принижающие бессмертный облик нашего любимого вождя». Ваксин, наверное, и сам был не рад, когда коллективному обращению трудящихся дали ход, и он стал обвиняемым по делу, возбужденному по статье 190-1. На следствии Ваксин всецело признал свою вину, подробно объяснил мотивы своего поведения. Он был человеком утонченным, а тут пришлось устроиться на работу в бригаду трубоукладчиков, людей простых, грубых и недоверчивых. Чтобы заручиться их доверием, Ваксин стал изображать из себя человека бывалого, но, как оказалось, эта линия поведения еще больше вызвала подозрения у его коллег по бригаде. Судья, видимо, тоже попал в ситуацию, когда дело было очевидным, наказывать человека было не за что – ну, анекдоты, ну, глупая история, и что? Ваксина сажать не стали: его приговорили к шести месяцам исправительных работ и выплате штрафа размером 153 рубля. Перевели ли его на другой участок, и перестал ли после этой истории Ваксин завоевывать авторитет посредством анекдотов про Ленина, история умалчивает.
ООН и фельетон
Если в предыдущей истории речь шла об анекдотах, то в 1972 году Калининскую область переполошила история с неким Кривцовым, который содержался в следственном изоляторе в Торжке. На адрес изолятора пришло уведомление о том, что письмо господина Кривцова доставлено в приемную ООН в Нью-Йорке. Даже сейчас трудно представить, как поведет себя руководство следственного изолятора, узнав, что один из их «пассажиров» пишет письма в ООН, а в 1972 году и вовсе начался настоящий переполох. В судебном приговоре приводятся показания соседей Кривцова по камере, который, как оказалось, высказывал свои сугубо антисоветские взгляды, критиковал действия властей, существующие порядки. Но хуже всего для его следователей оказалось то, что Кривцов был законченным графоманом и считал, что обладает литературным даром. Поэтому по каждому поводу он сочинял фельетоны, потом находил способ передавать эти фельетоны на волю и подробно рассказывал, что с ними делать.
Неизвестно, кто посоветовал Кривцову отправить его фельетоны в ООН, в Совет безопасности. Мол, письмо с литературным произведениями, созданными человеком, который находится за решеткой, будет прочитано особенно внимательно. Неизвестно также, знал ли Кривцов, сидя в следственном изоляторе Торжка, о литературной карьере Александра Солженицына – может, и знал. К тому времени Солженицын уже получил Нобелевскую премию по литературе и переправил на Запад первый том своего исследования «Архипелаг ГУЛАГ». Так или иначе, Кривцов придумал схему, по которой его фельетоны миновали строгую советскую цензуру на почте и попали непосредственно в приемную Организации Объединенных Наций.
Но это не все! Пока Кривцов сидел в следственном изоляторе, он подговорил своего соседа по камере, который признался в том, что сочиняет стихи, отправить свои произведения на радио «Голос Америки». Вряд ли администрации следственного изолятора понравилось бы получать ответы то из ООН, то из офиса антисоветской радиостанции. Кончилось все тем, что Кривцов стал фигурантом уголовного дела, возбужденного по фактам нарушения режима следственного изолятора. За дело, по которому проходил Кривцов и ждал суда в следственном изоляторе, пока писал свои фельетоны, ему отмерили два года – на самом деле Кривцов обвинялся в каком-то незначительном хозяйственном преступлении. А вот за то, что писал фельетоны, посылал их в ООН и тем самым нарушал режим пребывания в следственном учреждении, ему дали 6 лет – больше, чем дают за побег! И, кстати, так и осталось неизвестным, получил ли он ответ из ООН или нет.
Украденный пистолет
Дело было в 1983 году. Участковому Пригожину в Кимрском районе поручили отправиться в колхоз, где закрывался тир, и принять по описи все оружие. Пригожин переписал все мелкокалиберные винтовки, стрелявшие пульками. А потом председатель колхоза передал ему настоящий пистолет Марголина, очень редкий по тем временам и непонятно каким образом оказавшийся в колхозном тире где-то под Кимрами. Можете посмотреть, как выглядит пистолет Марголина – в ряду традиционного советского стрелкового оружия этот пистолет смотрелся как настоящий «западный». Поэтому участковый Пригожин сокрыл это оружие от регистрации. Председателю колхоза и директору тира он выдал квитанции о приеме пистолета Марголина, а в регистрационно-лицензионный отдел полюбившийся ему пистолет не сдал. Это сегодня оформить себе оружие и стать обладателем пусть газового пистолета, но который выглядит как настоящий, не проблема, а в те годы иметь незарегистрированное оружие было признаком особой мужской крутизны.
И Пригожин, судя по всему, нуждался в подтверждении своей мужественности. Скорее всего, судьба рядового милиционера в Кимрах его не устраивала. И в мечтах он воображал себя агентом спецслужб, неуловимым разведчиком, на худой конец – опасным шерифом, грозой местной организованной преступности. Уже на следствии коллеги Пригожина рассказали, что он часто представлялся не участковым, а инспектором уголовного розыска, и даже придумал себе соответствующий облик. Вместо формы Пригожин часто отправлялся на службу в длинном черном кожаном плаще и шляпе, надвинутой на лоб, – вылитый детектив из иностранных кинокартин. Коллеги знали об этой странности участкового Пригожина, но относились к его страсти выглядеть героем боевика как к безобидному чудачеству. Ну, хочется человеку ходить по улицам городка в таком виде – пусть себе ходит, он же закон не нарушает. Правда, теперь Пригожин прогуливался по вечерам, пряча под кожаным плащом настоящий пистолет!
В тот роковой октябрьский день начальство отправило участкового куда-то в район. Поступило сообщение, что во время переправы через реку легковой автомобиль попал в ДТП на мосту, и теперь его вытаскивают. Пригожину предстояло разобраться в случившемся. Он отправился на место происшествия в своем длинном черном плаще и шляпе, надвинутой на глаза. После он жалел, что не надел в тот день милицейскую форму, ведь тогда все сложилось бы иначе.
Оказалось, что в автомобиле ехали представители одной из кавказских народностей. Когда машина заезжала на небольшой деревянный мост, она снесла перила и застряла, перегородив дорогу. К тому же темпераментные кавказцы требовали немедленно признать их потерпевшими, а также подать трактор, милицию и архитектора, который спланировал такой ненадежный мост. Вот к ним и отправили участкового – разобраться на месте.
Когда кавказцы увидели Пригожина в его плаще и шляпе, они почему-то пришли в неописуемый восторг, стали смеяться и тыкать в незадачливого участкового пальцами. И тот в итоге повел себя не как советский милиционер, а как заправский персонаж боевика. Он расставил ноги пошире, выхватил пистолет и навел его на развеселившихся потерпевших. Внезапно пистолет выстрелил! Один из мужчин рухнул замертво. Убит наповал – пуля попала прямо между глаз.
Потом на следствии Пригожин утверждал, что не собирался стрелять и даже не знал, что пистолет заряжен и поставлен на боевой взвод. Но случившееся видели многочисленные свидетели – водители автомобилей, скопившихся в пробке возле моста. И они, конечно, были в шоке, когда узнали, что неизвестный в шляпе и плаще, прибывший на место аварии и хладнокровно застреливший невинного человека, является участковым! Поэтому милиционера Пригожина наказали по всей строгости закона. Суд отправил его за решетку на 10 лет.
Автор благодарит за помощь в подготовке материала сотрудников Тверского областного суда Нину Туманову, Татьяну Степанову и Киру Белкину.
