– Ржевские гаишники меня не штрафуют, – улыбается Ирина Спасская. – Только спрашивают, не в мою ли честь улицу назвали?
По стилю общения с легкостью можно признать в этой миниатюрной улыбчивой женщине московского интеллигента. Даже больше – московско-питерского, ведь родом она из Северной столицы. А с начала мая до середины сентября Ирина Спасская становится нашей землячкой и живет в красивейшем месте Ржевского района – деревне Струйское.
– Я долго выясняла, почему это местечко получило столь любопытное название. Из нескольких предложенных версий я выбрала для себя эту: Оказалось, на противоположном берегу реки бьют более десятка родников, – объясняет Спасская. – И в пору низкой воды они звенят. Слышно изумительно, особенно ночью.
Домик в Струйском она купила 11 лет назад. Как признается, в течение пяти лет по спирали объезжала окружающее Москву пространство в поисках места, где действительно хочется жить. Нашла и с тех пор ежегодно прибывает в наши края на стареньком «Фольксвагене» в компании пожилой мамы, голосистой собаки Плюши, сурового кота Мирона и хоря- найденыша Юниана Первого, чтобы отдохнуть и немного поработать.
А работа Ирины Спасской довольно экзотична. Она, собственно говоря, и стала основным предметом интереса к человеку. Ведь московская дачница собственноручно изготавливает шляпки из войлока. В Лондоне и Париже это называется фелтингом, а в наших краях – просто валянием.
Интересуюсь, как она пришла к столь экзотическому увлечению.
– Вообще, у меня музыкальное образование, – рассказывает Ирина. – Я пианистка, закончила «Гнесинку», профессионально играла около 20 лет.
Поскольку концертировать приходилось немало, а гонорарами музыкантов не баловали, все наряды для выступлений я придумывала и шила сама.
…После одного из концертов к ней подошел человек, бизнесмен. Он был настолько поражен дизайнерским талантом Ирины, что предложил ей попробовать себя в создании моделей для популярного тогда театра моды. Через пару лет эта робкая попытка трансформировалась в создание собственной мастерской по изготовлению дамской эксклюзивной одежды – открыть ателье по пошиву нарядов. И следующие 15 лет она посвятила этому делу, оставив породистый немецкий рояль «для души».
***
Она наливает на донышки чашек душистый молочный оолонг. Здесь, на втором этаже обычной крестьянской избы, теперь – полный релакс, почти пагода. Обе светлые, дышащие свежестью комнаты сделаны руками Ирины Спасской – от берестяной отделки на стенах до стропил. На книжных полках – Тагор, Кастанеда, Фрейд. Ветер шевелит легкие плетеные жалюзи, в колонках негромко играет медитативная музыка.
– А потом я вышла замуж, – продолжает она. – И муж без энтузиазма воспринял то, что я задерживаюсь на работе допоздна. Так что бизнес пришлось оставить. А через некоторое время ушел муж.
Не позавидуешь ни одной женщине, оказавшейся в подобной ситуации. Было больно – куда больнее, чем расставаться с любимым делом ради любимого человека. «У разбитого корыта» – так можно назвать подобное положение. Но… В доме у Ирины Спасской полно старинных, старых вещей, и ни одна из них не выглядит разбитой. Вся бережно отчищено, вымыто, склеено и стало эксклюзивной деталью интерьера. Посудите сами, разве могла бы она оставить в руинах свою жизнь?
– Стала преподавать в автошколе, благо более чем тридцатилетний водительский стаж позволял это делать. Вдобавок читала в вузе имиджелогию, науку о стиле и моде.
– Ну а все же, как пришли к своему сегодняшнему делу?
– О, на этот счет у меня есть две версии – красивая и правдивая. Какую рассказывать? Обе? Хорошо. Согласно первой, пока я занималась одеждой, поняла – каков бы ни был наряд женщины, без последнего штриха он всегда будет казаться незавершенным и несовершенным. Что станет этим «последним килограммом изюма»? Улыбка, глаза? Да. Может быть, обувь. Но изготовление обуви – очень кропотливый и затратный труд. Что остается? Конечно, шляпки… Ну а согласно второй версии, в которой куда меньше романтики, автошкола закрылась, а ректор моего вуза решил омолодить коллектив.
***
Полтора года назад Ирина Спасская опять оказалась на жизненном распутье. Опускать руки и жить на пенсию в размере 4079 рублей желания не было. Решила работать на себя, не зависеть ни от кого.
– Подумала, может быть, заработать вязанием? Я довольно неплохо вяжу, недорогие натуральные нитки привыкла покупать в магазинчиках при фабриках. И вот, в магазине Семеновской фабрики увидела «гребенную ленту для сухого и мокрого валяния». Вот такую.
Она показывает то, что в сказках называют куделью, – белую шерстяную «шевелюру», из которой потом можно прясть, скручивать нитки. Фактически это полуфабрикат. Есть нежная лента, в которой длина волокна больше, и войлок из нее получается мягче, а есть так называемый кардочес, выходящий из-под кардочесальной машинки, – коротковолоконная жесткая шерсть.
Открыв страницы интернета, можно узнать, что из непряденой шерсти делают разные интереснейшие вещи. Как? Посредством древнейшего искусства – валяния. Не случайно есть легенда, что первая валяная вещь появилась еще в Ноевом Ковчеге, даже без участия человеческих рук, – пара овец да два барашка сбили копытцами в полотно собственную шерсть, размокшую в воде.
***
Валяние делится на сухое и мокрое. Сухое – работа специальной зазубренной иголочкой. Валяние мокрое происходит по-другому.
– Расскажите о самом процессе, пожалуйста! – прошу мастерицу.
Кроме качественной шерсти (Ирина Спасская работает исключительно с волосом новозеландских мериносов) потребуется вода, мыло и руки. Больше никаких приспособлений, кроме стола и клеенчатого полиэтиленового шаблона, не нужно.
– Кутикулы сухого волоса (это такие мельчайшие зазубринки на шерстинке) плотно прилегают к ости. Но стоит намочить шерсть в мыльном растворе, как они приоткрываются (как бы растопыриваются) и при трении сцепляются между собой. Так и получается войлок. В зависимости от толщины прядей (пасм), направления раскладки и способов валяния можно получить войлок различной толщины и корректировать форму изделия. Волоконца-кутикулы сухой шерсти приложены друг к другу, – объясняет мастерица. – Я раскладываю тончайшие пасмы-волоконца на шаблоне в различных направлениях (это зависит от формы будущего изделия) крест-накрест, слой за слоем. Потом смачиваю мыльным раствором, скручиваю внутри полотенца и начинаю раскатывать туда-сюда – непосредственно валять. Так и получается войлок. Жесткость воды играет значительную роль. Мягкая волжская ржевская вода дает большую усадку, чем жесткая хлорированная московская…
***
Выходит, как в британском анекдоте: «Получить идеальный газон просто. Надо всего лишь поливать и постригать. 200 лет подряд». На изготовление одной шляпки уходит свыше 12 часов. Это время непрерывного стояния над столом и работы руками – сначала круг формируется на шаблоне, потом мокрый готовый войлок, шерсть лепят уже на липовом «болване», имитации головы.
После такого рабочего дня ломит спина, болят руки. Однако оставить «на потом» нельзя: шерсть – живая материя, и во влажном состоянии при комнатной температуре она быстро начинает разлагаться, гнить, так что при чрезвычайной необходимости полуготовый головной убор отправляется в холодильник. Если что-то не получится, поправить легко – достаточно лишь размочить свалянную сбитую до состояния готовности шерсть и придать ей форму заново. Свои шляпки Ирина Спасская изменяет после каждой стирки, а клиенткам рекомендует сухую чистку.
Она демонстрирует рабочие качества своих изделий – без опаски брызжет на шляпку водой, и та скатывается каплями, не впитываясь. Сминает головной убор в кулак, расправляет, встряхивает – форма остается без изменений. В снегопад шляпку можно натянуть поглубже на уши, а потом расправить…
***
Ирина Спасская показывает фотографии своих работ. Моделью, как правило, выступает ее дочь. Кстати, Ирина – член Союза художников, и этого почетного звания она удостоилась благодаря своим работам именно в технике фелтинга, а еще она занимается фотографическими натюрмортами. Так что каждая шляпка, сумочка, клатч или палантин у нее не просто сняты в студии на одноцветном фоне, а являют собой объект искусства, окруженный различными аксессуарами – лепестками цветов, кусочками коры, старыми бутылями цветного стекла, яркими фруктами и еще мильоном разных разностей, которые лишенный художественного дара человек просто пнул бы, проходя по улице. Кажется, все это по отдельности – такие пустяки, но полная картина оказывается настолько целостной, что разбить композицию просто невозможно!
У каждой из валяных шляпок есть название, да какое! Меркнет даже гений Сальвадора Дали – «Тайная страсть ночной фиалки», «Путешествие по оранжевой реке в первый день зимнего снегопада»…
– Название и концепция будущего изделия приходят во время работы. Раскладываю шерсть по оттенкам, перебираю ее в руках, и понемногу в мыслях формируется образ шляпки. Как будто материал делится со мной заложенной в нем информацией. Разумеется, двух одинаковых шляпок быть просто не может, даже если захотеть сделать копию.
***
Как правило, работа с натуральной шерстью диктует некие аксиомы. У большинства дизайнеров войлочные шляпки выглядят в этническом ключе – головные уборы свободны по форме, с нарочито небрежно оформленным рваным краем полей, будто скифские пастушьи шляпы. Однако Ирина Спасская нашла способ применять древнюю фактуру войлока в производстве классических по форме вещей. Если заглянуть внутрь шляпки, можно увидеть аккуратно подвернутый край поля, причем он не обрезан (как говорят профессионалы, касаться войлока ножницами – моветон!), а плотно свалян. До этого в России так не делали.
Вообще, за полтора года, что Ирина Спасская посвятила своему необычному делу, у нее набрался не только изрядный багаж работ – это порядка 180 шляп, 50 сумок, 20-30 клатчей, десяток брошей и колье, несколько десятков шарфов. Но еще она изобрела несколько собственных технологий. Например, на эту ее вдохновила экспозиция в Эрмитаже, и называется она «костяной фарфор». Такая технология позволяет валять элементы рельефного декора вместе с изделием, так, что получается целостное произведение.
Неудивительно, что учиться к ней приезжают мастерицы со всего мира – например, недавно гостили пять рукодельниц из Германии.
***
Любопытно, кто покупает такие эксклюзивные изделия? Очевидно, что поклонницы «ценопадов» к мастерице фелтинга за аксессуарами не обращаются.
- Эта сумочка сейчас принадлежит даме из руководства Русского музея… – показывает Ирина Спасская фотографии своих работ. – Недавно звонила девушка из Кельна – была в Норвегии и видела там на улице даму в моей шляпке. А другая звонила из Калуги…
– Скажите, но ведь есть такое понятие – «шляпное» лицо, лицо человека, которому идут эти головные уборы. Но далеко не каждый обладает такой аристократической внешностью…
– Какие предрассудки! Шляпки идут всем... – улыбается Ирина Спасская. – Иной раз смотришь на женщину: была этакой серой мышкой, а шляпка преобразила в королеву, не меньше. Эти головные уборы вполне демократичны, их можно носить с пуховиком и джинсами, что я и делаю. Однако стоит отметить, что «свою» форму шляпки я нашла примерно на сотом изделии.
– А делали такое, что никому не пришлось по вкусу?
– Нет. Мое первое «произведение» с удовольствием носит соседка, хотя лично я бы с удовольствием его переделала. А вообще считаю, что действительно хорошо удались мне три… нет, пожалуй, четыре шляпки.
***
– Что же будет дальше? – спрашиваю, прощаясь. – Вдруг войлок надоест?
– Войлок – огромный мир, в котором я не познала и сотой доли. Не я иду по этой дороге, это она выбрала меня.