О литературной жизни современной Твери и проблемах сохранности памятников архитектуры рассказывает искусствовед Александра Смирнова
Судя но городским новостям, у нас намечается подъем культуры. Прошло выступление Юрия Башмета и его оркестра «Солисты Москвы», открылись центр искусств «Рельсы» и букинистический магазин, в ТЮЗе играют сразу три премьеры, через несколько дней состоится подведение итогов литературной премии «Отчий дом». Вселяют надежду и разговоры о том, что парк «Воксал», здания Дворянского собрания и кинотеатра «Вулкан» ждут перемены. Эти события и ожидания мы обсуждаем с членом жюри конкурса «Отчий дом», представителем Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры искусствоведом Александрой Смирновой.
«Милая, посмотри мои стихи»
– Александра, начнем с литературного конкурса «Отчий дом». В прошлом году вы стали его победителем.
– Сейчас он называется Литературной премией имени Натальи Серовой. Под этим названием в прошлом году конкурс проводился впервые, по правилам на следующий год победитель обязан работать в жюри. Мы формируем лонг-лист, а лауреата выбирает в Москве группа литераторов российского уровня, которые совсем не знают нашей тусовки. Из тех, кого отметила я, вошли не все. Очень тяжело выбирать, настолько сильными были работы. Я не люблю плакать, но над некоторыми рукописями всплакнула. И поэзия высокого уровня, что для меня неожиданно.
– После конкурса прошлого года по вашим сказкам в ТЮЗе поставили пьесу.
– Да, «Лето в банке». Ко мне обратились с предложением написать пьесу, заплатили гонорар, спектакль вошел в репертуар. Я первый тверской автор, которого поставили в нашем ТЮЗе. Разве я бы поверила, если бы мне когда-то сказали, что по моим сказкам поставят спектакль? Конкурс дает шанс, меняет судьбу человека. А ведь многие не знают про «Отчий дом». В последнее время для СМИ вопрос монетизации материала стал преобладать над его ценностью для общества. В 90-е мы писали про спонсоров, потому что самым главным было то, что они делали. А сейчас все рассматривается через призму рекламного модуля: если у благотворительного фонда есть коммерческая структура, которая его поддерживает, значит, за любую публикацию они должны платить.
– Значит, можно зарабатывать литературой?
– Я сделала вывод, что можно. Н заниматься этим надо целенаправленно – как Гайда Рейнгольдовна, которая своей трудоспособностью меня вдохновляет. В государственном архиве Тверской области четыре дела Лагздынь, подумать только!
– На ваш взгляд, как изменилась в Твери литературная жизнь за последние 20 лет?
– Я знаю много литераторов, поэтических объединений, в том числе неформальных, работающих на грани современного искусства, акционизма. В Твери представлен широкий спектр всех направлений. Стало больше людей, которые хотят писать. Мы не знаем, сколько произведений раньше появлялось в тетрадках в клеточку – технические возможности работы с текстом совсем другого уровня. Тяга человека к рифмованию, увлечение музыкой слова никуда не делись. Небесные потоки не пропадают, люди продолжают их чувствовать, им хочется склонять «любовь-морковь-свекровь-вновь». Недавно в автобусе, который ехал в Мигалово, услышала разговор пожилого мужчины за 80 с девушкой. Они обсуждали стихи. Его собеседница вышла на остановке, и спустя короткое время дедушка обращается к другой девушке: «Милая, посмотри мои стихи. Может, у тебя есть какие-то замечания?».
– У него, наверное, нет Интернета. Иначе приставал бы к своим френдам.
– Возможно. Поэзия в городе живет. Благодаря конкурсу я познакомилась с поэтами. Много молодежи. Несколько лет назад я бы включилась в тусовку, но сейчас времени нет. И меня отвлекают памятники, которые все норовят упасть или их пытаются уронить.
Хранители Верхневолжья
Александра Смирнова продолжает:
– Хочется зарабатывать литературой, но не можешь сосредоточиться, потому что в Лесном районе разворотили курган. Тебе звонят, плачут, и, вместо того чтобы сочинять пьесу, пишешь, например, заявление в прокуратуру. Важно правильно сформулировать запрос, на который ответят по существу. Есть государственные органы охраны памятников культурного наследия. Но мониторингом состояния объектов культурного наследия занимаются общественные организации и частные лица. А еще мы с единомышленниками создали градозащитное общественное движение «Хранители Верхневолжья».
– Стали заметны перемены – парк «Воксал», например.
– Намерение действием не является. Действием в отношении объектов культурного наследия является выделение средств на обследование, на создание научной документации по реставрации, на сами работы. А когда баннерами занавешивают дом – это только намерение. Что для здания не полезно.
– Этим домам, кажется, уже ничто не сможет навредить.
– Но лесов нет, и баннеры крепятся к самим зданиям.
– Когда пациент почти умер…
– Умер или не умер, может сказать аттестованный специалист в области архитектурного наследия, после того как проведет инженерное обследование здания.
– Что будет с этой территорией?
– Не знаю. Говорят, приходили три инвестора, но их не устраивали обременения возможностей по использованию территории объекта. С 2014 года заморожена статья №73 ФЗ о компенсации за реставрацию памятников культуры. Во всем мире половину потраченных средств на реставрацию возвращают, а у нас никаких бонусов не дают. Тем более речь идет о государственной собственности, которая просто дается в аренду. Человек может вложить огромные средства, но никаких гарантий, что можно будет часть денег вернуть, ему не дают. Кроме того, за 20 лет в регионе, да и в стране, разрушена реставрационная отрасль. Все мои знакомые маляры, штукатуры, реставраторы работают кто маникюршами, кто иконописцами. Даже гипсоформовщиков нет, кто будет лепнину восстанавливать?
– Будет работа, они вернутся в профессию.
– В области нет реставрационной базы, а раньше было 12 по районам, работали 400 реставраторов. Картинной галерее отдают все висячие объекты, но ни копейки при этом не выделяют. Сначала Речной вокзал, теперь вот – «Вулкан», а Тверскому объединенному музею – колокольню в Калязине. Все это чревато проблемами: именно эти учреждения культуры будут получать прокурорские предписания за несоблюдение законодательства о защите объектов культурного наследия.
– Будет реставрироваться здание Дворянского собрания?
– Да, но там, по слухам, хотят устроить подземный этаж. А делать это нельзя, потому что грунт плывущий – как только тронут что-то внизу, неизбежны разрушения. Но реставраторов и инженеров не слушают, думают, что законы физики можно обмануть.
Когда к науке перестали относиться с уважением, стало выгодно работать менеджерами, а не учеными. Это закладывает трухлявый фундамент под нашу культуру. Не спросив специалистов, потратили много денег, покрасили Старый мост – это был подарок городу. Хотя бы поинтересовались, какими красками надо красить, каким должен быть технологический процесс. Все было сделано неправильно, и мост стоит ржавый. Если бы сразу обратились к профессионалам, все пошло бы по другому сценарию.
Сейчас в «Южном» строят парк, но инженерные исследования не провели, засыпали все дренажные канавы. Прежде чем все это возводить на болоте, кто-нибудь задался вопросом: куда денется вода? Все проблемы с Речным вокзалом – тоже результат неграмотной работы, полного забвения выведенной Витрувием формулы архитектуры «польза, прочность, красота» – эти три качества обязательны для каждого строения.
Тверь как донор
– Посетители «Тверского переплета» помнят вашу лекцию о Карле Шмидте, архитекторе Рождественских казарм.
– В октябре исследователь Морозовского городка Дмитрий Груздков и Горьковская библиотека проведут конференцию по Морозовскому городку, там выступит также автор «Энциклопедии тверских улиц» Константин Литвицкий. А я буду говорить про промышленную архитектуру нашего города 1920-30 годов, это тема моей диссертации. Закончу ее, буду заниматься квазиархитектурой.
– Что это такое?
– Псевдоархитектура. Есть архитектура, в том числе современная, создающаяся по канонам – там инженерная мысль сопрягается с эстетической. Если же человек экономит на архитекторе и строит не по правилам, а как захочется, получается то, что мы видим в Затьмачье. Во Франции из-за запрета строить дома выше определенного уровня, чтобы увеличить площадь внутреннего помещения, делались мансардные этажи. Это было красиво и изящно, а у нас получается как-то странно.
– Что будет с Морозовским городком? Неужели эти дома ждет судьба Речного вокзала?
– Что касается Речного вокзала, то там ситуация сложная. Церковь инициирует идею восстановления Отроч монастыря. Но тогда им для начала надо выкупить расположенные на этой территории детсад и четыре жилых дома, расселить людей. Дома стоят на фундаментах недостроенного дома Советов – он должен был находиться на том месте, где сейчас политех. Это основная территория Отроч монастыря, с Речным вокзалом по декору перекликается Успенский собор, который и сохранили именно из-за фресок. А в 2000-х настоятель храма полностью уничтожил интерьеры храма, сбил все росписи.
– Ужасно, что памятники разрушаются даже в наше время, причем так целенаправленно.
– Когда Наталья Серова создавала фонд «Отчий дом», она говорила: «Мы сами отвечаем за то место, где живем. Если каждый будет делать что-то хорошее, мы изменим жизнь к лучшему». Надо уметь договариваться, находить точки соприкосновения – это самое трудное, когда живешь в полифоническом мире. Художники, инженеры, юристы, чиновники – всем нам надо понимать друг друга, чтобы вместе делать общую работу.
Нынешние памятники были отняты у их владельцев, которых выселили, посадили, расстреляли. История усадеб, доходных домов, почти всех дореволюционных зданий зиждется на трагической основе. Мы живем в трудной стране, но видны и свежие ростки – это люди, которые пишут стихи и картины, создают прекрасное. Это хорошо.
– У вас тоже есть ощущение, что культурная жизнь переживает подъем?
– В общем, да. Придумываются интересные проекты, хотя все это, конечно, частная инициатива. Молодежь растет хорошая. Жизнь, несмотря ни на что, продолжается, люди творят. Судить о нашем городе лучше всего приехав в другое место. Даже в Санкт-Петербурге появляется ощущение, что после парилки попал на холодный воздух. Тверь – это донор, она дает силу. Тут, видимо, какие-то разломы геологические, очень мощное место.