26 апреля 1986 года в 1 час 23 минуты на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС произошел взрыв, который полностью разрушил реактор. В окружающую среду было выброшено большое количество ядовитых радиоактивных веществ.
Случившаяся 33 года назад катастрофа на ЧАЭС стала одним из последних бедствий советской эпохи, в ликвидации последствий которого принимала участие вся большая страна. Эта работа в условиях радиации не прошла бесследно ни для кого из военных и гражданских специалистов, позднее объединившихся в российский Союз «Чернобыль».
В Тверском региональном отделении этой общественной организации на момент ее основания в 1993 году числилось 4300 участников, а к сегодняшнему дню их осталось 3035. Среди них не только «ликвидаторы» с атомной станции, но и ветераны других подразделений особого риска.
Испытание зоной
Владимир Михайлович Болотников был командирован на ЧАЭС с ноября 1987-го по май 1988 года.
- В восьмидесятых годах я служил в Калинине начальником штаба ремонтно-восстановительного батальона, а с декабря 1987-го был назначен заместителем командира по вооружению 26-й Московской бригады химической защиты. Мы дислоцировались в Иванковском районе Киевской области на границе с 30-километровой зоной отчуждения. Командировка должна была продлиться два месяца, но под конец срока комбриг прибыл с очередного совещания оперативной группы гражданской обороны СССР и объявил: радиационная обстановка улучшилась, пробудете здесь не два месяца, а четыре. А потом все повторилось, и мы пробыли там полгода. Но для кадровых военных такие приказы норма.
Владимир Болотников был тогда майором и имел в подчинении больше 1000 человек плюс 653 единицы различной техники – бронетанковой, автомобильной, инженерной, химической. В Чернобыле она распределялась на другие категории – «чистая» и «грязная». «Чистой» считалась та, что базировалась за пределами 30-километровой зоны, «грязной», то есть облученной, та, что находилась в радиусе 10 километров. Ее там потом и захоранивали: вырывалась яма размером с футбольное поле и глубиной 2 -3 метра, в которую все это свозилось и сваливалось. Потом все это прессовали тяжелыми тягачами и засыпали землей.
Была еще 15-километровая зона. Утром людей привозили на «чистых» машинах на этот рубеж, пересаживали на «грязные» бортовые машины и везли на работу. Сначала туда направляли всех подряд, но в 1986 году ученые заявили, что генофонд страны может оказаться под угрозой, и в Чернобыль стали брать только более зрелых «запасников», от 30 до 50 лет.
Прибыв на место, люди проходили через санпропускник, переодевались в «грязную» одежду и приступали к работе. Кто-то проводил дегазацию и дезактивацию, т.е. убирал радиоактивные вещества с зараженных поверхностей. Шла дезактивация здания и крыши третьего энергоблока, срезали и вывозили грунт. В Припяти целый полк был занят тем, что выбрасывал из жилых домов мебель и другое имущество, которое потом также вывозили и захоранивали в могильниках. В общем, очищали территорию. Для защиты выдавали респираторы «Лепесток», которые уже через полчаса забивались пылью.
Рабочий день длился у каждого по-разному, в зависимости от уровня радиации, от получаса до двух часов. Важно было не превысить допустимую дозу облучения. За этим следил дозиметрический контроль. Затем в обратном порядке: душ, санпропускник, перевозка на «грязных» машинах, пересадка на «чистые» и выезд за 30-километровую зону. Учитывая, что рабочий день начинался на объектах в 8 утра, подъем проводился в 4:30, чтобы люди успели позавтракать и навести порядок в палатках, где жили.
Что касается быта, вспоминает Владимир Болотников, кормили ликвидаторов хорошо. Для личного состава баня через день. При этом врачи запрещали мужчинам носить плавки, потому что те могли натереть кожу, а потертость более уязвима перед радиоактивной пылью. Всем выдавали «холодное» белье, кальсоны, которые тоже меняли через день.
- Когда наступила весна, а она на Украине ранняя, меня назначили ответственным за пылеподавление. Это означало, что силами всей доступной техники нашей бригады мы выкачивали воду из всех окрестных водоемов и бесконечно поливали дорогу, по которой личный состав ездил на работу – лишь бы радиоактивная пыль не поднималась в воздух. А зимой шла борьба с гололедом: перед выездом колонны на объект по дороге медленно проезжал грузовик, из кузова которого два «партизана» разбрасывали лопатами песок.
За полгода нахождения в зоне Чернобыльской АЭС в 26-й бригаде не было ни одного ЧП, в том числе связанного с понятным стремлением снять напряжение после тяжелой работы. По словам Владимира Болотникова, рассказы о каких-то «наркомовских» дозах – вымысел. Наоборот, вокруг ЧАЭС была зона повышенной трезвости, и если кто-то попадался «подшофе», в 24 часа высылался прочь с записью в личном деле: «Не справился с государственным заданием». Такая резолюция ставила крест на карьере.
- Прибыл к нам один майор на должность начальника клуба. Принял дела у предыдущего, капитана, и предложил это дело обмыть. Но их застиг «с поличным» начальник политотдела. Майор был отправлен обратно и понижен в звании, впоследствии у него распалась семья, а потом этого офицера и вовсе уволили из Вооруженных Сил.
За шестимесячную командировку майор Болотникову вручили орден «За службу Родине в Вооруженных Силах». Всем ликвидаторам-чернобыльцам были назначены льготы, позднее урезанные. До 2001 года можно было оформить инвалидность в связи с пребыванием в Чернобыле, а затем решением российского Минздрава эту возможность ограничили двадцатью заболеваниями. Впрочем, сами тверские чернобыльцы считают, что по сравнению с другими бывшими республиками СССР на соцобеспечение жаловаться грех.
Страшнее, чем на войне
Есть люди, словно рожденные проявлять себя там, где опасно. В трудные минуты они превращаются в становой хребет государства, их руками и характером куется победа. А в мирной жизни их зачастую оттирают на второй план, и можно так и не узнать, что ваш сосед по лестничной площадке – настоящий герой.
Военный штурман-вертолетчик Валерий Олегович Шмаков – человек с тихим и даже застенчивым голосом. Совсем не командным, даром что Шмаков полковник. Настоящий полковник, хоть и отставной. Афганистан, Чернобыль, Таджикистан, Чечня – в каждой из этих горячих точек без офицера Шмакова не обошлись ни СССР, ни потом Российская Федерация.
Родился он в 1957 году на Урале, в 15 километрах от эпицентра взрыва на ПО «Маяк», и видит в этом какой-то знак, повлиявший на судьбу. С детства мечтал стать военным летчиком и в училище готовился летать на Ту-22 - сверхзвуковом ракетоносце-бомбардировщике, способном с одной дозаправкой обогнуть земной шар. Но обстоятельства сложились так, что летать пришлось на вертолетах.
- И, полетав два года, я полюбил их. Оказывается, летать ниже и медленнее романтики больше, чем на землю смотреть, как на карту, - вспоминает Валерий Шмаков. – Летишь из Каунаса в Вильнюс, а по пути – Тракайский замок. Облетишь эту красоту, осмотришь – и газу, чтобы в точку назначения вовремя успеть.
В Афганистане капитан Валерий Шмаков находился полтора года с 1985-го по 1986-й и совершил 478 боевых вылетов. А у его товарища по учебе погиб в бою отец, и сын написал рапорт с просьбой отправить в эту страну. Его послали в качестве авианаводчика – это летчик, который ходит по земле и разведывает цели. Но ... подрыв на мине, потеря ног. И снова рапорт: в любом качестве, только остаться в армии. Это был легендарный Валерий Бурков, ныне инок Киприан, Герой Советского Союза.
В Чернобыле Валерий Шмаков оказался уже на второй день после взрыва энергоблока и был в числе тех, первых, кто ликвидировал не последствия, а саму аварию. Летели тогда по прямой, маршрутом Каунас – Чернигов. Почему выжившего на войне летчика послали в еще одно пекло? Начальство боялось «отказников» и сделало ставку на тех пилотов, кто уже посмотрел смерти в лицо и научился принимать правильные решения в критических ситуациях.
- Уже в полете борттехник случайно посмотрел на дозиметр и увидел, как зашкаливают показания. А в самом Чернобыле командир выстроил нас и объявил: пожар на атомной станции, ветер на Киев, кто не хочет рисковать – три шага из строя и назад в Каунас своим ходом. Среди боевых офицеров таких желающих не нашлось.
В первый же полет над реактором стало ясно: это настоящий техногенный вулкан, изрыгавший смерть из своего жерла. Вертолетчикам требовалось чем-то накрыть этот вулкан. Комиссия ученых предложила песок со свинцом. Песок должен был расплавиться и залить реактор жидким стеклом, а свинец – также принять на себя температурную нагрузку и стечь вниз. Но на деле свинец не плавился, а сразу испарялся, испуская в воздух радиоактивные изотопы. Потом бросали в реактор борную кислоту, соли бора. В качестве подвешенной на длинном тросе «авоськи» порой использовали парашюты.
Вертолетчикам установили предел – 25 вылетов. И выдали накопители – приборы, суммирующие полученные пилотами дозы радиации. Их полагалось каждый вечер сдавать, а уже медики суммировали облучение. Вот так и летали. Базировались на площадках, прозванных «Кубок-1, -2, -3» в зависимости от типа вертолетов и грузов, а после смены улетали за 100 км в Чернигов. На полпути делалась посадка для прохождения дезактивации и помывки в душе.
Нельзя сказать, что государство не стимулировало своих тружеников неба. Помимо моральной рацеи «Если не вы, то кто?» побывавшим в Чернобыле летчикам обещали тройной оклад. Летчики перемножили – получилась неплохая сумма. А потом выяснилось, что финансисты имели в виду несколько иное – тройное жалованье только за те дни, когда были полеты над реактором.
- Эту прибавку я запомнил на всю жизнь – 110 рублей. Многие у нас отказывались ее получать, считая, что им бросили кость. Потом пришел указ, что после Чернобыля положены путевки в санаторий на Рижское взморье, в Юрмалу. Но когда дошло до распределения, оказалось, что все они уже расписаны среди ветеранов и других льготников, а мы, чернобыльцы, будто бы хотим вклиниться без очереди. Потом путевки нам все-таки выдали. По одной на двух человек. То есть половину срока лечится один летчик, вторую половину другой. И снова началось недовольство, и снова соответствующие органы нас поставили на место.
Правда, прошедшим Чернобыль пилотам разрешили вечеринку, которая отчасти сняла внутреннее напряжение. И снимет радиацию, верили летчики. Только врачи объявили, что такое благотворное воздействие спиртное оказывает перед вылетом в зону заражения, а не после. Вот тогда, вспоминает полковник Шмаков, авиация и позавидовала пехоте.
В жизни вертолетчика Валерия Шмакова был еще один крутой вираж, когда в 36 лет он с ходу, с лету, без блата и протекции, поступил в академию живописи имени Сурикова и в течение шести лет совмещал очное обучение со службой. Потом ему сообщили, что в истории академии, включая царские времена, случай обучения действующего офицера уникален.
– А мне просто хотелось запечатлеть на полотне красками все, чему я был свидетель и непосредственный участник, – признается Валерий Олегович. И еще Шмаков придумал дизайн нагрудного знака «Участник ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС», который укротители атома надевают на грудь в особых случаях.
СПРАВКА "МК"
На 1 января 2019 года в региональных органах соцзащиты состояли на учете 2117 граждан, подвергшихся воздействию радиации. Их ежегодные, ежемесячные и единовременные выплаты за 2018 год составили 32 949 207,46 рубля.
В Тверской области гражданам, подвергшимся воздействию радиации, предоставляются следующие меры социальной поддержки:
- ежемесячная денежная компенсация на приобретение продовольственных товаров;
- единовременное пособие в связи с переездом на новое место жительства;
- компенсация стоимости проезда и расходов по перевозке имущества;
- ежегодная и единовременная компенсация за вред здоровью;
- ежегодная компенсация на оздоровление;
- единовременная компенсация семьям, потерявшим кормильца вследствие чернобыльской катастрофы, родителям погибшего;
- ежемесячная компенсация семьям за потерю кормильца;
- ежегодная компенсация детям, потерявшим кормильца;
- оплата дополнительного отпуска;
- ежемесячная денежная компенсация за утрату трудоспособности;
- выплата пособия на погребение;
- ежемесячная денежная компенсация на приобретение продовольственных товаров и питание;
- 50% оплаты за ЖКУ.
Автор благодарит председателя Тверского отделения Союза «Чернобыль» Б.М. Грушко за содействие при подготовке материала.
Тверское отделение Союза «Чернобыль» сообщает, что митинг в память 33-й годовщины аварии на ЧАЭС состоится 26 апреля 2019 года в 11 часов в сквере героев-чернобыльцев в Смоленском переулке.