15 февраля в нашей стране отмечается День памяти о россиянах, исполнявших служебный долг за пределами Отечества. В этот день 31 год назад последние колонны Советской армии покинули территорию Афганистана и вернулись домой. Страшная война откликнулась болью в сердце всех россиян, хотя до сих пор многие факты и события находятся под грифом «секретно».
Александр Васильевич Чеботарев – один из участников боевых действий. Пять лет назад, 9 мая, офицер, живший в Торжке, ушел в мир иной, но его воспоминания о службе в Афганистане сохранились у меня на диктофоне. В свое время он был бортмехаником вертолета МИ-6, налетал 702 часа боевых вылетов (это чуть ли не рекордная цифра), награжден медалью «За боевые заслуги» и медалью «От благодарного афганского народа». Кроме ДРА в разное время побывал в Египте, Чехословакии, Грузии, ГДР, Польше, Украине, Армении, Таджикистане. Разумеется, не в туристических поездках. За скупым рассказом Александра Васильевича непростые, порой смертельно опасные будни наших воинов-интернационалистов.
МИ-6 – хорошая мишень
«…Наша группа дислоцировалась в Кандагаре, но летали по всему Афганистану. Вертолет МИ-6 относится к транспортной авиации, поэтому основными задачами для нас были переброски грузов, оружия, боеприпасов, медикаментов, транспорта. Вывозили также и раненых. Вертолет - это не истребитель, тем более такой громоздкий (по тем временам), но очень маневренная машина. Тем не менее мы были привлекательны как мишень для всех видов вооружений. Вот и стреляли по нам достаточно регулярно.
А из вооружения у нас группа прикрытия «восьмерки» или «двадцатьчетверки», носовой пулемет и личное оружие. Однажды с концертом в ДРА приезжал артист Валерий Леонтьев. Летчики в знак благодарности дали ему пострелять из этого пулемета. МИ-6 - машина надежная, очень надежная. Хотя американцы до сегодняшнего дня не понимают, как можно летать, если в двигатели затягивает песок. У них вертолеты в таких условиях не летают. В общем у меня с МИ-6 вся служба и жизнь связана.
Как-то везли полсотни дембелей-десантников. Пассажиры оказались очень беспокойными. Пришлось терпеливо (но коротко) объяснять границы вежливого поведения на борту. Как в кино, при помощи оружия. Ведь в воздухе нужно быть особенно внимательным и спокойным. Иначе беда. Случаев разных было много. Перевозили афганский личный состав и мирных жителей. Каждый раз при перевозке людей экипаж не брал с собой парашюты. Такой своеобразный этический момент, ну, вы понимаете. Вот как проходил обычный полет из Кабула в Бамиан.
«Командир, вспышка!»
В Бамиане находились наши наземные подразделения, которым нужно было поставлять припасы. Так называемая «Точка трех дорог». Причем нормальной дороги туда не было, а было лишь сообщение по воздуху. В Кабуле в пять утра подъем. Экипаж поднимается, проводим утренние мероприятия, борт уже загружен, и сразу в полет. В тот раз везли мины. Где-то пять тонн. Полет проходил на высоте четыре с половиной километра и выше. Работали парой, ну, понятно, с прикрытием. На полпути борттехник сообщает: «Командир, вспышка…».
Понятно, что с земли стартовала ракета. Командир разворачивает вертолет в сторону солнца, и ракета с теплонаводящейся головкой проходит мимо. Тогда современных средств что-либо противопоставить этому не было, вот и справлялись именно так – маневр в сторону солнца (если успеешь заметить ракету сразу). В целом больше без приключений.
Афганский заход
На подходе к Бамиану немного напрягаемся. Посадочный курс всегда проходил мимо двух знаменитых статуй Будды. Правда, на экскурсию туда попасть не удалось ни разу. С высоты в пять километров производим посадку. Это такой известный маневр «афганский заход». Командир дает ручку от себя, нос опускается вниз, вертолет еще больше разгоняется, возникает сильный крен, а когда отпускают газ, то машина начинает… падение до высоты полкилометра. Потом на двухстах метрах вывод и уже заход на посадочную полосу. Сделать второй заход на посадку, если промахнешься, уже невозможно. Большой шанс попасть под огонь крупнокалиберных пулеметов. Ну и сама такая посадка рассчитана, чтобы как можно скорее приземлиться, уйти от смертельной опасности. Вот так обычно проходил маршрут. Потом передышка и снова в небо…
Пользуясь случаем, хочу передать привет и наилучшие пожелания своим товарищам - В. Касьяну, В. Шаповайло, Ю. Васендину, А. Скворцову, В. Ракушину, А. Ясинскому, Б. Никитину, В. Уколову, да и всей 1-й эскадрилье непременно тоже…».
Напомню, период 1984-1985 годов – это то самое время, когда советские вертолетчики понесли самые большие потери во время войны в Афганистане. Александр Васильевич Чеботарев похоронен с воинскими почестями уже в мирное время на тихом кладбище в поселке Славном под Торжком. Над ним часто пролетают вертолеты. К сожалению, МИ-6 уже снят с эксплуатации, зато один экземпляр есть в вертолетном музее неподалеку.
Расстрельный цокот каблучков
Рассказ о том времени будет неполным, если не вспомнить о семьях тех, кто ожидал бойцов из афганского похода. Пожалуй, неизвестно что страшнее – раскаленное небо южной страны или ожидание возвращения мужа, отца, сына, брата. На моей памяти – цинковые гробы, которые часто приходили оттуда в Тверь. Может быть, поэтому так пронзительны воспоминания о том времени сына Александра Чеботарева, Андрея. Улыбнувшись, он сказал: «Посвящается детям военных гарнизонов».
«Шел пятый год войны в Афганистане. Мне было уже более десяти лет, так, пацан. Война у нас, в обычном вертолетном гарнизоне закавказского военного округа, как-то и не чувствовалась. Ярко светило солнышко, бурлила весенняя погода, трава, птицы, куча кузнечиков и саранчи, запах акаций. Запах белых акаций был просто удушающий и мешал думать о чем-либо серьезном. Всегда это время года настраивало на расслабленный романтический лад.
А времена были тоже «интересные». Пятый год подряд очередная группа летчиков отправлялась «за речку» отдавать непонятно кем назначенный интернациональный долг. Долг отдавали наши отцы. Все происходило буднично и по-военному просто. Проще не бывает. В определенный день они садились в автобус и исчезали далеко и надолго. Мы махали вслед автобусам и машинам с недетской грустью в глазах. Оставалось ждать.
Информации всегда было мало. В телевизионной программе «Служу Советскому Союзу» единственный на весь Союз военный корреспондент натянуто оптимистично рассказывал, что все идет как надо, машины идут через горы, вертолеты летят в небе, а солдатики в «зеленке» строят плотины, дамбы, занимаются проблемами мелиорации дружественной страны. И детских садов столько там понастроили, что хватит на половину азиатского континента. А на экране телика любопытная картинка: рота улыбчивых десантников неславянской внешности роет ямки, сажает кустики, заботливо их прихлопывая совковыми лопатами.
Но мы-то уже знали, что реальность далека от этой идиллии. Некоторые из наших отцов потом приезжали на побывку. Почему из «наших»? Просто гарнизонная житуха очень объединяла. Летчик приезжал домой. Непривычно загоревший, даже для субтропиков Закавказья, высохший и молчаливый. Потихоньку подтягивались жены других авиаторов, приносили передачи для своих мужей. Под стопочку начинались неспешные рассказы. Сначала они состояли почти из того же вранья, что и в телевизоре. Но потом алкоголь и женская настойчивость, желание узнать, как там и что, делали свое черное дело.
Это, конечно, была далеко еще не вся жуткая правда о войне, о тех, кто в данный момент там находился, о родных и близких людях. Потом, через несколько дней таких разговоров, нагружались до самого предела рюкзаки и чемоданы с передачами, и авиатор снова отправлялся «туда». Мы тоже с мамой постоянно старались снарядить посылку с оптимальным весом. В толстый целлофановый пакет заливали варенье, на большую половину разбавленное алкоголем. Пакет запаивался. Затем он вставлялся, как матрешка, в другие пакеты. Самая невинная контрабанда. Могла, конечно, и не доехать. Таможня иногда не давала добро на провоз, поэтому «курьеры» максимально упрощали задачи транспортировки, порой употребляя этот груз вовнутрь. Это была часть ожидания наших «оттуда». Ожидания томительного и понятного. Но были и не совсем понятные традиции.
Авиация представляет собой такую сложную сферу, что и в мирные времена приходят трагические и непоправимые вести. И с этим ничего нельзя поделать: опасная профессия. Что же можно сказать о летчиках на войне? Всегда не любил женщин из политотдела. В тот год я начал их ненавидеть.
Когда случалось «происшествие», то сначала сообщали женам. Но дети тоже были почти военнообязанные. И за ними приходили в школу, ведь современных мобильников тогда не было. Выбор вариантов был невелик. Борт сгорел полностью в воздухе, борт сгорел частично и упал, борт не горел, а упал так. Вспоминаю… Ми-24, экипаж 2 человека, Ми-8 – три человека, Ми-6 – аж шесть человек. И это не считая груза, который тоже мог составлять от 5 до 50 человек.
Никогда не забуду шоу женских каблучков. В коридорах затаившейся на уроках школы медленно шли две женщины. В классах побледневшие учителя усиленно делали вид, что учебный процесс идет, как ни в чем не бывало. Цок-цок. Все и так знали, что сейчас кого-то вызовут и скажут, что твой папаня был в том экипаже. Сердце начинало заходиться от расстрельной дроби, холодный мерзкий пот заливал подмышки и глаза. Потом дверь в класс открывалась, и … они заходили.
Тут сердце вдруг замирало вообще. Никаких разговоров не было. Только молчаливый диалог на уровне «гляделок», чтения мыслей и кивка головой. Были счастливые моменты. Ну, если папка на побывку приезжал, то с уроков сразу отпускали. А так приходилось довольствоваться такой вот лотереей. Может, мимо класса пройдет и пронесет, а может, зайдет и не на меня посмотрит. А может, и посмотрит. Незабываемый был вертолетопад в Афганистане. Много школьников остались без отцов. Цокот красивых элегантных стильных женских шпилек тоже не забыть. Уже никогда».