Ровно 15 лет назад, в 19 часов вечера с Ленинградского вокзала в Москве в сторону Петербурга отправляется поезд "Невский экспресс". Пассажиры радостно занимают свои места, даже не представляя, что произойдет. Вагоны полны людей, поезд трогается, но не пройдет и трех часов, как жизни всех присутствующих изменятся. Навсегда.
В 21:34 пассажиры "Невского экспресса" чувствуют сильный удар, люди падают на пол. Начинается суета, которую нарушают крики пострадавших. Через несколько часов будет официально объявлено – на 284 км перегона Алешинка-Угловка (вблизи деревни Лыкошино Бологовского района Тверской области) произошел теракт, на рельсы террористы заложили взрывное устройство. Только благодаря мастерству машиниста, который в момент взрыва не нажал на тормоза, удалось сохранить столько жизней. Но 28 из 682 пассажиров спасти не удалось. Чудом именно на этом месте не встретились два "Невских экспресса" – тот, что направлялся в сторону Москвы, опоздал на несколько минут.
Отцепились и перевернулись только три последних вагона. Люди, которые могли передвигаться, оказались среди поля и в кромешной темноте – из-за взрыва погас свет. Те, кто оказался зажат или был травмирован, кричали и звали на помощь. Темно и страшно было не только им – около станции в тот роковой день 27 ноября 2009 года жила Елена Голубева, которая работала обходчицей до выхода на пенсию. Она садилась пить чай в своей казарме, как раздался грохот и резко потемнело.
Мы уже общались с Еленой Михайловной и рассказали историю ее жизни: пенсионерка в беседе со мной вспомнила, как и почему устроилась работать на железную дорогу, как помогала спасать пострадавших в теракте 15 лет назад, как в муках умирали люди на ее кровати…Но в конце январской беседы мы договорились с бабушкой Леной доехать до поклонного креста, тем более, там она не была уже несколько лет. Вместе с пережившей страшную ночь пенсионеркой мы отправились туда, на 284-й километр, где произошел один из самых кровавых терактов современной России. Туда, на "Званку".
"Званкой" бабушка Лена называет станцию потому, что там течет одноименная речка.
"Все заросши"
В жизни Елены Михайловны за последние месяцы произошли некоторые изменения: нас уже не встречает пес Тепа, радостно виляя хвостом. Говорят, ушел умирать. Зато дома у бабушки Лены – настоящее прибавление: кошка Кузя родила котят от кота Кати (да-да, мы не перепутали имена – с полом животных сразу разобраться не удалось), и по дому бегают еще восемь маленьких лап.
- Грызут и дерут обои, управы на них нет! – сетует Елена Михайловна. Но потом говорит, что собачка ее потерялась – тот самый Тепа. – Уже три недели не появлялся дома…А так пока все время уходит на котят – то поесть им положишь, то попить нальешь. Так и живем.
Но перемены не упрячешь: в грустной и временами одинокой жизни появились еще две маленькие ножки – внучка Голубевой родила прекрасную девочку. В доме, в котором постоянно что-то было не так для бабушки Лены – то крыша текла, то было холодно, произошли изменения. Словно бы появилась жизнь: теперь тут все хорошо и комфортно. Так говорит пенсионерка, а мы прячем улыбку.
Завидев нас, она улыбается и начинает собираться – точно помнит, для чего мы вернулись к ней. К счастью, наш визит состоялся до снегопадов, но и тогда на пути к поклонному кресту в память о жертвах теракта с "Невским экспрессом" образовывались небольшие преграды: то дерево безжалостно преграждало дорогу, то – осенняя жижа. А когда-то давно бабушка Лена бегала по этой дороге в несколько километров пешком, но сейчас мы едем на машине: объехать решили через населенный пункт Хмелевка и вышли на станцию на том месте, где, по словам собеседницы тогда, 15 лет назад, стояли все чиновники и смотрели, как догорал вагон.
Елена Михайловна поражает тем, как в свои 93 года она помнит даты, события, имена и все, что с ними связано. Даже сейчас она четко вспоминает, когда начала строиться подстанция, где стояла ее казарма…
- Вот там (показывает направление напротив места, где мы стоим – ред.) стояла моя казарма. Как тут все заросло! – садится на взятую с собой вместо ходунков табуретку Елена Михайловна. – Как же тут все заросло, ничего не осталось.
И правда, на месте ее теплой и любимой казармы сейчас пустырь, не осталось даже забора. Говорит, все разобрали потом, когда дом был признан непригодным для жизни. Но нам надо перейти на другую сторону станции…
- Бабка чокнувши! – восклицает Елена Михайловна, словно ругая себя за эту затею. Но, как говорит сама, на полпути останавливаться нельзя – уже надо идти до конца. Да и любимая табуретка с собой. С ней и начинаем движение.
- Нет, Елена Михайловна, мы путешественники, - парирую я.
Но мой ответ она уже не слышит – бабушка Лена смотрит вперед перед собой, на другую сторону железной дороги. Раньше там стоял ее дом, было ее хозяйство. После той ночи она всего этого лишилась. Елена Михайловна помнит, как к ней домой приходили люди, всем нужна была помощь. Вот что она тогда вспоминала в разговоре со мной.
- Комнатка была маленькая, но я пустила всех-всех: двоих на кровать положила, кого-то на диван. Несколько раз бегала ставить самовар, на улице было холодно… Помню, пришла какая-то Валя и истошно кричала в окна. Я ей говорю: "Доченька, что же ты делаешь то, ты же мне все стекла-то разобьешь, холодно будет". Да вот только стекла уже выбитые были, а она все кого-то зовет: Вася, Вася…Не смогла я спать всю ночь – какой сон, тут целая комната народу. Один мужик – как он плакал! Умирал на кровати у меня и так плакал. Поутру увидела накрытым мужчину, которому я ночью голову поправляла… Вдоль забора лежали тела, прикрытые простынями.
В тот вечер бабушка Лена хотела попить чаю, включила телевизор, и тут, вспоминает, какая-то высшая сила отвела ее от окна.
- От окна отошла, села подальше – не знаю, почему. Такое было ощущение. Села на стул, взяла чашку – взрыв! Я вздрогнула, стало темно, загрохотала посуда…Думаю – помешалась, не могу найти дверь в темноте. Еле-еле нащупала телефон, позвонила родным – сказала: взрывают! На улице сплошь крики, гул, столбы поваливши…
Всю ночь и следующий после теракта день Голубева помогала раненым, отдала свою одежду, обувь, даже важный для нее подарок от сестры по случаю выхода на пенсию – шубу. Несмотря на то, что все это больше никогда к ней не вернулось, пенсионерка не жалеет – тогда нужно было помогать тем, кто об этой помощи молил.
Сейчас, в современном мире, слово терроризм на какое-то время уходило из частого упоминания, Мы привыкли к защищенности, уверенности в намерениях друг друга. Пока не начались регулярные обстрелы Донбасса и российских территорий, пока террористы не начали расстреливать беззащитных людей в "Крокусе" это и было словно где-то далеко, не у нас. Многое произошло, и сейчас важно помнить жертв безумных, жестоких актов терроризма, чтобы понимать – такое не должно повториться вновь.
Долгий путь домой
Пока идем, Елена Михайловна вспоминает, как арестовывали террористов, как она выбежала из казармы. Помнит почти досконально все тропинки, которые ведут к станции.
- Раньше бегали тут, километры не считали. Хорошо было: выходишь из дому на крылец…А теперь заросши все – не узнать! – вновь восклицает она. – Вот то дерево, которое было под моим окном, вот яблоня. Держала я тогда хозяйство, были куры и козы. Помню, как последнего петуха от лисы отбивала…
Тут бабушка Лена задумывается.
- О чем переживаете, баба Лена?
- Счетчик (улыбается). Вспоминаю, как работалось…
Работа раньше у нее была непростая – если хоть какое-то повреждение на путях зафиксировано, бригаду, в том числе и Елену Михайловну, сразу вызывали. Говорит – чуть задержись поезд, вычитают из премии. Причем у всех членов бригады.
- Мы "костыли" забивали – формально, стягивали рельсы. Работали дружно, жили в кругу. Готовились особенно тщательно к морозам – часто лопались рельсы. Сидели в ожидании сообщения о том, куда выезжать, спали одевши.
В момент трагедии бабушка Лена жила в казарме одна – остальные соседи к тому моменту разъехались.
- Если не железная дорога, то вы бы хотели сменить профессию, будь такая возможность?
- Мне всегда интересно работать, именно работать. Не важно, чем заниматься. Надо было детей прокормить, обуть, одеть.
Но чем ближе мы подходим к месту трагедии, тем тише звучит голос Елены Голубевой. Она буквально меняется в лице, а когда подходит к поклонному кресту и садится на свою табуретку – бросаюсь к ней: пенсионерку затрясло. Она заплакала. Так проходит несколько минут.
- Миленькие мои, наверно и не приезжают к вам. Мы с вами позабыты – разрыдалась бабушка Лена. Она вспомнила, что происходило тут в первую годовщину крушения. – Все в стороне были, вставши туда. И к венку и не подошли, и крест не поцеловали…
Холодает и надо собираться домой. Бабушка Лена на прощание окидывает свою "Званку" взглядом.
- Эх, "Званка" ты, "Званка"…Хоть "Званку" посмотрела с вами, ну теперь мне хорошо, - говорит пенсионерка.
А мы проводили ее домой – теперь, как она сама понимает, действительно может так назвать по праву. Дом, когда-то построенный по поручению президента за пару недель в деревне Лыкошино, она таковым не считала, все твердила – ее дом на "Званке". Сейчас же та "Званка", которая не отпускала пенсионерку после теракта, оказалась позади. А здесь, в Лыкошино, к ней обязательно приедут родные и близкие, да и о подрастающем поколении детей и котят надо заботиться.
- Хорошо живется, да. Нет на "Званке" моей казармы, а жить дальше надо, - улыбается нам Елена Михайловна на прощание.