Сейчас, когда мы видим попытки заново написать историю Второй мировой войны, исключив из нее и подвиг наших солдат, и такие трагические страницы, как блокада Ленинграда, очень важно помнить, как это было на самом деле. Помнить, что за каждой фамилией в списках погибших и пропавших без вести стоит настоящая человеческая судьба и семейная драма. Это не застывшие монументы, это живые истории со слезами на глазах.
Одна из них о Тане Савичевой, маленькой девочке, которая вела дневник смерти своей семьи в блокадном Ленинграде. Крупным детским почерком написано всего несколько строк, один день – одна запись.
28 декабря 1941 года. Женя умерла в 12.30 утра 1941 г.
Бабушка умерла 25 января в 3 часа 1942 г.
Лека умер 17 марта в 5 часов утра. 1942 г.
Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи. 1942 г.
Дядя Леша, 10 мая в 4 часа дня. 1942
Мама – 13 мая в 7 часов 30 минут утра. 1942
Савичевы умерли
Умерли все
Осталась одна Таня.
Леденящим ужасом веет, когда понимаешь, что это писал ребенок. В послевоенные годы дневник Тани Савичевой стал символом подвига и трагедии Ленинграда и его жителей, о нем рассказывали в школах, цитировали в книгах и кино. Но мало кто знает, что было после. От понимания часто ускользает, что дневник ленинградской девочки ценен не своей пронзительной тоской, а тем, что это обычная история. Вдумайтесь, обычная. Любой дом, почти любая квартира блокадного города могут рассказать нечто подобное, вот что страшно, вот что нужно помнить, перечитывая скупые строки. У Тани Савичевой были соседи, они тоже голодали и каждый день смотрели в глаза смерти. Когда Таня осталась одна, ее приютила семья подруги Веры Николаенко. Их потомки живут в Тверской области в древнем городе Торопце, нам удалось их разыскать.
- Конечно, нашу семью война не миновала, наверно, нет в нашей стране таких семей. Родственники как по отцовской, так и по материнской линии были в блокадном Ленинграде, - поделилась с «МК в Твери» Елизавета Николаенко. - Мамину родственницу, тогда совсем маленькую, вывозили по «Дороге жизни» под обстрелами. Она жива, сейчас ей уже 92 года. Родня по папиной линии как раз жила на этаж выше Савичевых, моей двоюродной тете, Вере Афанасьевне Николаенко, тогда было 13 лет, и они с Таней дружили. Когда я росла, у нас в семье было не принято вспоминать войну, если и заходил разговор, то короткий, без подробностей. С Верой Афанасьевной я познакомилась уже в зрелом возрасте всего за несколько лет до ее кончины. История о Тане Савичевой во многом стала для меня откровением, некоторые детали и вовсе узнала из газет и музейных материалов. Наверно, иногда проще открыться незнакомым людям, они уходят и словно уносят часть груза, лежащего на душе.
Осталась одна Таня
Первый день, когда она осталась одна, Таня провела у своей подруги Веры, которая была на год старше. До блокады девочки общались по-соседски, но во время самой блокады Вера почти не выходила из дома и не знала, что происходит у соседей. Мама Веры, Агриппина Михайловна, зашила тело Марии Савичевой в серое одеяло, а ее отец, Афанасий Семенович, принес двухколесную тележку. На ней он и Вера вдвоем повезли тело через весь Васильевский остров за реку Смоленку. Таня пойти с нами не могла — была совсем слаба.
- Помню, тележка на брусчатке подпрыгивала, особенно когда шли по Малому проспекту, завернутое в одеяло тело клонилось набок, и я его поддерживала, - цитирует рассказ Веры Николаенко Новоспасский районный музей. - За мостом находился огромный ангар. Туда свозили трупы со всего Васильевского острова. Помню, там была гора трупов. Когда туда вошли, раздался жуткий стон. Это из горла кого-то из мёртвых выходил воздух… Мне стало очень страшно. Трупы из этого ангара хоронили в братских могилах на Смоленском православном кладбище. Таня пробыла у нас весь тот день и осталась на ночь. Сказала, что пойдет жить к тете. Вечером пришел мой отец, принес немного селедки. Мы сели ужинать. Таня съела кусочек и сказала: «Ой, я вся просолонилась». Когда мы ложились спать, она показала матерчатый мешочек, висевший на веревке у нее на шее. Объяснила, что там драгоценности, оставшиеся от отца. Она собиралась менять их на хлеб. На следующее утро Таня ушла. Больше я ее никогда не видела.
Эвакуация
На этом история не обрывается. Доподлинно известно, как судьба Тани Савичевой сложилась в дальнейшем. Таня пошла к двоюродной тете по материнской линии Евдокии Петровне Арсеньевой, которая жила в коммунальной квартире на улице Пролетарской диктатуры. С собой девочка взяла стоявшую у них дома палехскую шкатулку, в которой хранились мамина свадебная фата, венчальные свечи и шесть свидетельств о смерти. Евдокия оформила опекунство и перевезла в свою комнату на хранение многие вещи Савичевых. В то время она отрабатывала на заводе по полторы смены. Таня к тому моменту была уже окончательно истощена, и, несмотря на то, что уже стоял май, как и все ленинградцы, страдавшие дистрофией, она ощущала озноб и ходила в зимней одежде. В самом начале июня 1942 года Таню нашел друг семьи Василий Крылов, которому удалось вернуться из эвакуации в Ленинград. Через некоторое время Евдокия сняла с себя право опеки, чтобы Таню смогли отправить в эвакуацию.
Таню оформили в детский приемник НКВД Смольнинского района. 17 июля 1942 года в числе 125 детей Таня прибыла в поселок Шатки, где их определили в детский дом № 48 в поселке Красный Бор и разместили в одном из зданий средней школы на двухнедельный карантин. Таня была единственным ребенком, который был болен туберкулезом, из-за чего ее не допускали к другим детям, и единственным человеком, который с ней общался, была приставленная к ней медсестра Нина Михайловна Серёдкина. Она делала все, чтобы облегчить Танины страдания, и ей это в какой-то степени удалось: через некоторое время Таня могла ходить на костылях, а позже передвигалась, держась руками за стенку.
Смерть Тани
В феврале1944 года в Ленинград приехал восстанавливающийся после ранения брат Тани Михаил Савичев. Подлечившись в госпитале, он наведался домой и от соседей узнал, что из его семьи осталась только Таня. Он послал запрос в детский дом № 48 и получил ответ от тамошней воспитательницы, в котором сообщалось, что Таня в плохом состоянии, что у нее начался энцефалит, а в местном госпитале нет соответствующих специалистов, поэтому надежды на выздоровление нет. Однако благодаря этому запросу Таня узнала, что ее брат жив.
Состояние Тани с начала 1944 года быстро ухудшалось, и 7 марта ее перевезли в дом инвалидов в селе Понетаевка. Туберкулез продолжал прогрессировать, поэтому 24 мая Таню перевели в инфекционное отделение Шатковской районной больницы, где за ней до последнего дня ухаживала санитарка Анна Михайловна Журкина.
Цитата из публикации Новоспасского районного музея:
«Я хорошо помню эту девочку. Худенькое личико, широко открытые глаза. День и ночь я не отходила от Танечки, но болезнь была неумолима, и она вырвала ее из моих рук. Я не могу без слез вспоминать это...».
Таня уже полностью не могла двигаться, поэтому Анна Михайловна носила ее на руках и кормила из пипетки. В июне Таню начали мучить головные боли, а в конце месяца у нее пропало зрение. Прогрессирующие дистрофия, цинга, нервное потрясение и костный туберкулез, которым Таня переболела в раннем детстве, окончательно подорвали ее здоровье, и 1 июля 1944-го, в возрасте 14 с половиной лет, Таня Савичева умерла от туберкулеза кишечника. В тот же день Таню похоронил на местном кладбище больничный конюх, а санитарка Анна Михайловна много лет ухаживала за Таниной могилой.
Во второй половине 2000-х годов поднимался вопрос о перезахоронении останков Тани на Пискаревском кладбище, но выжившая сестра Нина Савичева настояла, чтобы могилу Тани не трогали. Связь с Ниной оборвалась в 1942 году, когда она попала под бомбежку, а потом была экстренно эвакуирована вместе с заводом. Вернуться Нина смогла только после войны, долгое время ее считали погибшей. Нина осталась жить в Ленинграде, где умерла 6 февраля 2013 года в возрасте 94 лет и была похоронена на кладбище в поселке Вырица. Михаил в 1944 году переселился в город Сланцы, где умер в 1988 году.
Отправляясь в эвакуацию, Таня оставила свой дневник у тети Евдокии. Нина, вернувшись в Ленинград, забрала его и позже отдала дневник майору Льву Ракову, бывшему ученому секретарю Эрмитажа, который предложил поместить дневник в экспозиции выставки «Героическая оборона Ленинграда». По легенде, дневник Тани Савичевой фигурировал на Нюрнбергском процессе как один из обвинительных документов против нацистских преступников. Сегодня дневник выставлен в музее истории Ленинграда, в филиале «Особняк Румянцева» по адресу: Санкт-Петербург, Английская набережная, д. 44. Впервые о Тане Савичевой публично заговорили в 1959 году, когда режиссер Ефим Учитель упомянул ее историю в своем документальном фильме «Подвиг Ленинграда». Поскольку Таня в своем дневнике лично написала в последней записи, что «Савичевы умерли все», то Учитель встретился с Ниной и попросил у нее разрешения немного подретушировать историю: дневник якобы был найден в квартире Савичевых дружинниками, а о Нине и Михаиле в фильме упоминаться не будет. Нина никаких претензий выдвигать не стала. Как итог, до начала 1980-х существование Нины и Миши, как живых родственников Тани, нигде не упоминалось.
31 мая 1981 года на могиле Тани, которая до этого была простым холмиком, было установлено мраморное надгробие, а ранее, в 1972 году, на территории кладбища были установлены обелиск и стела с бронзовым барельефом девочки и страничками из ее дневника. В 2010 году на площади перед школой №1 поселка Шатки на средства жителей поселка открыт мемориальный комплекс «Тане Савичевой и детям войны посвящается».
По воспоминаниям Елизаветы Николаенко и материалам Новоспасского районного музея.