Если бы жарким летним утром 1468 года мы стояли на берегу Волги, то, скорее всего, и внимания не обратили на два купеческих корабля, проследовавших вниз по течению, – мало ли таких кораблей бегало по главной торговой магистрали Руси? Но на одном из них плыл человек, чье путешествие стало первым русским травелогом – произведением в жанре путевых записок, которые в былые времена называли «хожениями», или «хождениями». А сам он окажется первым русским, добравшимся до загадочной страны Индии…
Книга-загадка, человек-загадка
Об Афанасии Никитине не известно практически ничего. Он не был знаменитым дарителем и жертвователем, чье имя осталось бы в церковных хрониках. Не был поставщиком царского двора и успешным негоциантом — тогда бы его увековечили в благодарственных царских грамотах. Как человек торговый, он старался держаться подальше от политики.
На самом деле он Афанасий сын Никитин, Никитин — не фамилия, а отчество. В Персии его называли «ходжа Юсуф» (ходжа — это путник, путешественник). Его записи оказались (до сих пор неизвестно, каким образом) у московского дьяка Василия Момырева, которому следует сказать спасибо за то, что он не просто сохранил рукопись, но и упомянул о ней в Летописном своде 1489 года, где отмечались все более-менее интересные тексты, оказавшиеся в распоряжении церковников.
Спустя еще три столетия эту рукопись обнаружил историк и писатель Николай Карамзин, который собирал материалы для «Истории Государства Российского». Рукопись хранилась в архивах Троице-Сергиевского монастыря, и, ознакомившись с ней, Карамзин пришел в восторг: «Доселе географы не знали, что честь одного из древнейших описаний европейских путешествий в Индию принадлежит России Иоаннова века… В то время как Васко да Гама единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара». Вслед за Карамзиным «Хождение за три моря» Афанасия Никитина стали называть «замковым камнем в своде русской литературы».
«Хождение за три моря» - книга-загадка, как остается загадкой и личность автора, самого Афанасия Никитина. Мы можем сделать предположение, что купцом он был не очень успешным, хотя и бывалым. Известно, что он по торговым делам бывал в Литве, добирался до Крыма и даже, как предполагают исследователи, посещал Византию – в записках Афанасия осталось упоминание о статуе Юстиниана, которую он видел в Константинополе.
Просто бизнес
Откуда стало известно, что Афанасий отправился в путешествие именно летом 1468 года? Из летописей. Летом 1468 года к московскому царю с дружественным визитом прибыло посольство ширваншаха, властителя Ширванской земли (это территория современного Дагестана). Посольство планировало в середине июля отправиться в обратный путь. И смекалистые тверские купцы, общаясь со слугами ширваншаха, выяснили, какие именно товары пользуются спросом в Ширванской земле. Оставалось только закупить искомые товары, арендовать корабль, совершить поездку в Дербент, где продать товары на рынке, и вернуться в Тверь с прибылями — обычная бизнес-операция того времени.
Афанасий перед путешествием провел, как сказали бы сейчас, маркетинговое исследование. И узнал, что ширваншах Хасан-бек был большим любителем птичьей охоты, а все его знатные придворные также держали собственных птицеловов и сокольничьих. Афанасий закупил 90 ловчих кречетов, которых поместили в надежные клетки, а трюмы забили мехами, спрос на которые в дальних землях всегда оставался стабильно высоким. Важное уточнение: весь товар был взят в кредит у богатых купцов, поскольку системы банков и программ кредитования малого бизнеса в Твери еще не было. Соответственно по возвращении Афанасий Никитин должен был прежде всего рассчитаться с кредиторами, оплатить фрахт кораблей и только после этого подсчитывать барыши. Но, видимо, слухи о баснословных прибылях русских купцов в Дербенте стоили того, чтобы так рисковать.
Риск был не только коммерческий — любой купец, отправлявшийся вниз по Волге, мог лишиться не только товара, но и головы. Если в верхнем течении, на «русской Волге», купцов не обижали, то южнее, где начинались земли казанских и астраханских ханов, был аналог современного Сомали – совершенно бесконтрольная территория, буквально кишевшая пиратами. Поэтому Афанасий нанял два корабля. Первый загрузил товаром, а второй предложил московским купцам, которые тоже собирались в Дербент. Москвичи же «слили» ему инсайдерскую информацию, что их посол как раз планирует идти в Дербент. Посольский корабль сопровождает серьезная охрана, и хорошо бы пристроиться к нему. Рассчитывая на это, Афанасий сам не стал нанимать вооруженных людей.
«И пошли мы, заплакав…»
В Нижнем Новгороде оказалось, что посольский корабль князя Василия Папина уже ушел вниз по Волге. Купцам ничего не оставалось, как дожидаться корабля ширванского посла, который как раз возвращался домой. Спустя несколько дней купцы увидели, как в порт заходит высокий корабль с вензелем ширваншаха на парусе... Пристроившись в кильватер, купеческие корабли двинулись вниз по Волге. Опасные места старались проходить ночью, днем отстаивались в укромных заливах.
Им оставался всего один суточный переход до Астрахани, когда во время очередной стоянки охранники посла поймали в камышах трех перепуганных татар. Те сказали, что ниже по течению корабли караулит пиратская флотилия некоего Касим-султана, но именно сегодня он снимает засаду, потому что едет выдавать замуж дочку. Посол сделал вывод, что путь до Астрахани свободен, татарам подарили по халату и отпустили. Никому и в голову не пришло, что это были лазутчики Касим-султана, которые на самом деле заманили купцов в ловушку. Посольский корабль, отстреливаясь, ушел по реке, но русские корабли разграбили дочиста: «И пошли мы, заплакав, на двух судах в Дербент: в одном судне… русских десять человек; а в другом — шесть москвичей, да шесть тверичей».
В Дербенте купцы даже добились аудиенции у самого ширваншаха, хотели выторговать какую-то компенсацию за потерянный товар, но их прогнали прочь. После чего большинство купцов повернули домой. Афанасий не мог вернуться, в Твери его ждали кредиторы, и он пошел дальше, в Баку. Там он нанялся матросом на персидский корабль, ходивший «через море Дербентское» (Каспийское), и через несколько недель оказался на другом берегу, на территории современного Ирана — в те времена эти земли назывались Персией.
Персию Афанасий Никитин пересек пешком — от Чапакура на южном берегу Каспия до Ормуза на берегу Персидского залива. На этот путь он потратил год и за это время не только выучил персидский язык, но и скопил сто рублей на покупку коня. В этом был строгий коммерческий
расчет: Афанасий собрался идти до Индии и узнал, что там не было своего коневодства. Скакунов завозили («в Индии кони не родят, родят волы да буйволы», писал он в «Хождении за три моря»). Поэтому каждого, кто приезжал в страну с конем, освобождали от налогов на год. Планы у Афанасия были простые: продать коня, вернуться домой. К тому времени он отмечал на чужбине уже третью Пасху.
Больше года Афанасий прожил в индийском городе Джунин (он называл его «Чунеря»). В городской крепости жил монгольский хан — в то время монголы владели почти всей Индией. Афанасий близко изучил и жизнь простолюдинов, и порядки в ханском дворце: «Хан ездит на людех, а слонов у него много и коней добрых много». Хан любил хороших коней и, когда увидел славного жеребца у Никитина, отобрал его и предложил сделку: Афанасий принимает ислам и получает назад жеребца, а также тысячу золотых монет в придачу. Если отказывается — не будет ему ни жеребца, ни денег. На размышления хан дал четыре дня. Три дня Афанасий, как он сам признается, плакал, на четвертый взмолился: «Боже, не дай погыбнути!». И случилось чудо: знакомый купец заступился за него перед ханом, после чего Афанасию вернули жеребца, которого он тут же продал — от греха подальше.
Тем временем в Индии началась война. Монгольский хан решил покарать непокорные местные племена, собрал армию. Перед походом устроили военный парад, армия строем прошла по улицам Джунина. «Ино с ним двенадцать вызырей великих да с ними триста слонов наряженых в булатных доспехах, да городкы кованы, да в городках по 6 человек в доспехах, да с пушками, да с пищалями...» - писал восхищенный Афанасий, впервые увидев закованного в броню слона. Но война закончилась поражением хана, в стране начались волнения, и Афанасий засобирался домой. Он нашел русских купцов, которые возвращались домой через Кафу (сегодня это крымская Феодосия), и нанялся к ним на корабль.
Таким образом, 5 ноября 1472 года («за девять ден до заговенья Филиппова») тверской купец ступил на землю европейского материка, оставив за спиной три моря — Каспийское (Дербентское), Персидское и Черное... Перезимовав в Кафе, с первым весенним солнцем русский торговый караван двинулся на север. Но чем ближе к родным землям, тем холоднее становилось. Отвыкший за годы скитаний от родимых морозов Афанасий заболел. Он умер, так и не увидев родины, совсем недалеко, на территории нынешней Смоленской области. Его «записки» купцы привезли в Тверь, но опубликовали их, как уже сказано, только через 300 лет!
Откуда взялись прохиндеи
Что нам оставил Афанасий Никитин? «Хождение за три моря» - поразительный источник самой разной информации. Тверской купец все подмечал, обо всем оставил упоминания. Тут не только торговля, но и география, и история, и быт, и религия, и нравы. Значение записок усиливается, если принять во внимание, что нормальное изучение Индии европейцами началось только в XIX веке — и когда было опубликовано «Хождение за три моря», книгу немедленно перевели на все европейские языки, а каждая экспедиция, отправляясь в Индию, использовала ее как своего рода путеводитель (тем более что Никитин везде указывал, например, точные расстояния между городами). Известно, что одна английская компания, пользуясь сведениями из книги Афанасия Никитина, нашла месторождения соли и получила лицензию на его разработку. Начало горнорудной промышленности в Индостане — и за это тоже спасибо Афанасию Никитину!
Известно и то, что записки тверитянина являются уникальным свидетельством для историков, в отличие от, мягко говоря, весьма странных записок Васко да Гамы, который украсил книгу о своем
путешествии в Индию нелепостями и небылицами (и в самой Индии, скорее всего, не был). Афанасий Никитин — единственный, кто описал налоговую систему тогдашней Индии, ее торговые особенности, войну монгольского хана с туземцами — по сути, это единственное свидетельство о закате монгольской империи в Индии.
В конце концов, должное отдала Афанасию Никитину и его малая родина. В Твери купцу-путешественнику поставили памятник. Это событие случилось 31 мая 1955 года — в то время Тверь еще называлась Калинин. На левом берегу Волги, между двумя мостами (один из которых еще строился), открыли памятник: бронзовая статуя высотой 4,06 метра, установлена на гранитном (и тоже четырехметровой высоты) пьедестале. Ростр корабля отлит из чугуна. Скульпторы – С.М. Орлов и А.П. Завьялов, архитектор – Г.А. Захаров. Сегодня трудно представить Тверь без памятника Афанасию Никитину. Сюда приезжают фотографироваться новобрачные, сюда же привозят гостей города.
И, разумеется, есть даже городская легенда. В 1955 году советское правительство стремилось наладить дружеские отношения с Индией. И когда Хрущев поехал туда, его первым делом спросили: а хранят ли в Советском Союзе память об Афанасии Никитине, первом русском, который добрался до Индии? Хрущев быстро сориентировался и сказал, что, конечно, хранят, и в ближайшее время будет установлен памятник этому замечательному человеку. Пока генсек возвращался из Индии, тут уже в авральном режиме нашли площадку и сделали памятник. Это, конечно, байка. Хрущев отправился в Индию только через полгода после открытия памятника в Калинине. Но на открытии действительно присутствовал иностранный гость — посол Индии в СССР господин Менон. И он сказал, что Афанасия Никитина в Индии очень почитают, поскольку он не просто первый русский, добравшийся до этой экзотической страны, но и вообще первый европеец, побывавший в Индии.
А напоследок скажем, что в русском языке благодаря Афанасию Никитину появилось слово «прохиндей». История его происхождения удивительна. Записки Афанасия о путешествии в Индию сами купцы переписывали и читали как увлекательный роман, в который каждый мог добавить собственных красок и фантазии. В конце концов, появились люди, рассказывавшие, что они будто бы тоже были в Индии. Их и звали «прохиндеи» - мол, рассказывает про Индию, а сам-то врет, как прохиндей!
