В апреле Русская православная церковь празднует перенесение мощей первого московского патриарха Иова. Редкий, кстати, случай, когда человек попал в церковный календарь именно по такому поводу.
«Нет необходимости обосновывать степень значимости личности патриарха Иова в русской церковной истории; для церковного человека это своего рода аксиома», - писал профессор Московской духовной академии игумен Феофилакт. Для историков же все не так однозначно. Создание Института патриаршества сопровождалось самыми разными событиями, и сам Иов сыграл в них ключевую роль. Так кем же был этот человек?
Скромный Иван
Будущий патриарх родился в семье посадских людей в Старице около 1525 гола. При рождении ему дали имя Иван, а его мать Пелагея происходила из посадской фамилии Леняевых. Фамилию отца установить до сих пор не удалось, и даже имя его неизвестно – по одной версии, его звали Серапион. Юный Иван был отдан на воспитание в школу при Старицком Успенском монастыре. Кстати, эту школу распорядился создать московский великий князь Василий Третий, который бывал в Старице вместе с сыном, царевичем Иваном. Впоследствии он взойдет на русский трон под прозвищем Иван Грозный, но это будет еще не скоро…
Вернемся же к нашему Ивану, посадскому сыну из Старицы, который постигал церковную грамоту. Курс обучения включал чтение по церковным книгам, переписывание священных текстов, клиросное пение, изучение молитв. Большое внимание уделяли развитию памяти и воображения. Для тренировки памяти заставляли заучивать целые разделы из Библии, а фантазию отроков воспламеняли, например, предложением представить и описать, как выглядят райские кущи. Иван был одним из лучших учеников. Природа наделила его звучным и весьма приятным голосом, которым он производил на всех впечатление. Учителя полюбили скромного и любознательного юношу. Под влиянием настоятеля обители Германа Иван принял монашеский постриг с именем Иов.
Игумен и царь
В 1566 году царь Иван Грозный решил обменяться со своим двоюродным братом князем Владимиром и «махнуть» Дмитров на Старицу. После этого Грозный стал часто бывать в этом городе, который полюбил с детства. Он любил посещать Свято-Успенский монастырь, подолгу простаивал на службах и обратил внимание на статного, спокойного и рассудительного игумена по имени Иов. Да, к тому времени Иов уже вырос до должности игумена монастыря, а Ивана Грозного привлек его удивительно покладистый нрав. Царя забавляла простодушная наивность провинциала. Игумена Иова, которого документы характеризуют как «обученного в страхе Божьем изрядно», царь забрал в Москву и сделал одним из самых доверенных священников. По отзывам современников, Иов был «прекрасен в пении и во чтении, яко труба дивна всех веселя и услаждая», наизусть читал Псалтирь, Апостол, Евангелие, и именно эта ученость, видимо, и понравилась царю Ивану Грозному.
Впрочем, главную роль в возвышении Иова сыграл не Иван Грозный, а сын его Федор Иоаннович. Он вырос в окружении священников, был чрезвычайно набожным человеком и уважал Иова, который к тому времени стал его ближайшим советчиком. И вот тут мы подходим к ключевому событию нашего сюжета.
На исходе 600 лет своей истории Русская православная церковь продолжала оставаться митрополией, то есть юридически являлась филиалом «греческой» (византийской) церкви. Соответственно она сохраняла зависимость от, как сказали бы сейчас, «головного офиса», находящегося за тридевять земель в Константинополе. Это вносило дисгармонию в иерархию православного мира, поскольку православие в России активно развивалось, чего нельзя сказать о Византии. В 1453 году Константинополь захватили турки-османы, и за сто последующих лет христианская церковь в Византии пришла в полный упадок. Турки конфисковали все церковные ценности, ободрали драгоценные оклады с икон, обложили клир непомерными налогами.
В Москве знали о бедственном положении «греческой церкви» - так при дворе русского царя называли патриархов в Константинополе. Сам Федор Иоаннович стал вынашивать мысль, что Россия давно заслуживает собственной патриаршей церкви, независимой ни экономически, ни духовно от «византийского центра». Тем временем в Москву постоянно приезжали патриархи из Византии – чаще всего просить денег. Эти визиты подробно описаны в летописях: сначала приезжал цареградский патриарх Иоаким, потом «гречанин Михаил», потом – патриарх Феолипт. Всех их московский царь встречал ласково, щедро угощал и потихоньку зондировал почву: согласны ли они на то, чтобы Москва избрала собственного патриарха? Греческие гости очень не хотели делиться властью, но куда деваться – у Москвы и храмов, и денег было больше, чем у ограбленных турками византийцев.
Понты дороже денег
В самом конце 1588 года стало известно, что в Москву едет самый главный в византийской церковной иерархии человек – патриарх Цареградский, Иерусалимский, Антиохийский и Александрийский Иеремия. Царь Федор понял – сейчас или никогда. Или Иеремия благословит первого русского патриарха, или… что следует за этим «или», никто не хотел загадывать. Иеремии стали готовить роскошную встречу. Было известно, что главная причина его путешествия в Москву были опять же деньги: турки потребовали погасить долги по налогам за предыдущие годы. Сумма вылезла гигантская, и в Константинополе поняли – если не помогут в Москве, не помогут нигде.
Но царь Федор Иоаннович оказался достойным своего отца Ивана Грозного. Он прикинул: раз у патриарха Иеремии такая отчаянная финансовая ситуация, давайте поразим его роскошью, богатством, пышностью! Давайте встретим делегацию греческого патриарха так, чтобы было видно: денег у нас столько, что уж на учреждение московской патриархии точно хватит. На самом деле денег у московского царя было не так много, но сработал принцип «понты дороже денег».
Когда Иеремия и его спутники прибыли в Москву, они были поражены! Федор и его приближенные выехали навстречу делегации на осликах, покрытых золотыми попонами. Одежды встречающих были расшиты алмазами и изумрудами, всем женщинам было велено надеть все свои украшения. Особенно поразило греков то, что москвичи устроили пир, во время которого сбрасывали объедки в золотые чаши, расставленные вдоль столов. «Да, это у нас мусорные урны такие, мы привыкли», - скромно говорили они гостям.
Иеремия оказался человеком слабым и повелся на устроенную ему инсценировку. В какой-то момент он даже поверил, что, если дать добро на учреждение патриаршества в Московии, соответствующий пост предложат ему. Царь Федор не говорил конкретно, но всячески давал понять – почему бы и нет. Только пусть Иеремия публично скажет, что хочет стать московским патриархом! Это был хитрый ход! Иеремия, рассчитывая, что вот-вот на него прольется золотой дождь царских милостей, публично объявил о намерении учредить московскую патриархию и возглавить ее. Но тут ему объявили царскую волю: патриарх должен жить не в Москве, а там, где был «древний престол русский – во Владимире». Иными словами, неугодного патриарха ссылали подальше с глаз долой, соответственно ни о каких подарках и деньгах речи не шло. Иеремия отказался. Одно дело – сидеть подле царя и давать ему советы, другое – влачить жалкое существование в каком-то захолустном Владимире.
И вот тут царь Федор нанес решающий удар. Мол, раз Иеремия сказал, что московской патриархии быть, но сам возглавлять ее не хочет, пусть благословит на эту должность человека, которого укажет царь. Когда Иеремия спросил, кто этот человек, ему ответили - «наш заступник и молитвенник Иов».
26 января 1589 года Иеремия возвел Иова в высший иерархический сан. После церемонии несчастного Иеремию отпустили домой в Константинополь – причем щедро наградив, без обид. Иов (разумеется, ни в какой Владимир он не поехал) уже на следующий день совершил возведение в сан митрополита на кафедру в Новгороде архиепископа Александра, а еще через день - архиепископа Варлаама на Ростов. В России установилось патриаршество.
О том, насколько это оказалось важным для российской истории, писал историк Д.Молодинов: «Патриаршество, введенное в России, имело огромное значение и последствия. Еще на одну ступень оно возвысило нашу страну в восприятии западных Церквей, в еще большей степени заставило их считаться с интересами России. В самой России возвышение Митрополита до сана Патриарха качественно изменило взгляд гражданских властей на духовенство. Если прежде Митрополит Московский в глазах царского двора представлялся зависимым иерархом, то теперь самостоятельность Патриарха побуждала относиться к нему не только с уважением, но нередко — в государственных интересах — пользоваться его авторитетом, а в некоторых случаях — не позволять себе в глазах Патриарха действовать вопреки мнению Церкви и христианским законам».
Непризнанный Лжедмитрий
Первый патриарх Иов волей-неволей становился участником (хотя чаще – беспристрастным судьей) политических интриг и разборок, которые сотрясали власть в те годы. После смерти Федора Иоанновича на престол взошел Борис Годунов, который всячески подчеркивал уважение к патриарху. Но потом умер Годунов, и на Руси началось Смутное время. Спустя какое-то время царский престол в Кремле занял самозванец Гришка Отрепьев, оставшийся в истории под именем Лжедмитрия.
Самозванец ждал, что Иов покорится и признает его царскую власть, как это уже сделали многие бояре, дворяне, посадские люди, крестьяне и даже некоторые из числа духовенства. Но за те полгода, что Лжедмитрий правил страной, Иов ни разу не переступил порог его палат – хотя звали, настойчиво звали! В итоге Лжедмитрий понял, что Иов не отступится, и распорядился патриарха казнить. Во время богослужения в Успенском соборе, которое вел Иов, в храм ворвалась толпа «с оружием и дреколием», вытащила патриарха из алтаря, сорвала облачение, крест. Иова поволокли на Красную площадь, на Лобное место, торопясь поскорее казнить за то, что не стал признавать «законного государя» — «царевича Лжедмитрия».
Но в эту минуту случилось неожиданное. «Тогда бо соборной церкви клирики во все церковные двери выбегоша, вопль и крик в плачем сотвориша о Иове патриархе, и моляще народ, бе бо опалилися от беснования». Процессию к месту казни сопровождал слитный плач и проклятия – и собиравшиеся казнить Иова поняли, что, если они это сделают, живым им не уйти, разорвут на части. Иова решили отправить из Москвы подальше. Его посадили на простую телегу и отправили туда, откуда он некогда начал свой путь – в Старицу.
Вскоре самозванец подыскал кандидатуру на патриарший престол. Им оказался архиепископ Рязанский Игнатий, который один из первых архиереев признал Лжедмитрия. Однако для соблюдения внешнего порядка и для предотвращения ненужной молвы самозванец послал Игнатия в Старицу просить у святителя Иова благословение на патриаршество. Патриарх Иов не согласился. Самозванец вторично посылал Игнатия в Старицу, но Иов был непреклонен. Он сказал только, характеризуя Игнатия: «По ватаге и атаман, а по овцам и пастырь». Лжедмитрий решил Иову отомстить, повелев держать его в монастыре «в скорбном озлоблении», поместив в самую тесную и темную келью, не давая ни книг, ни свечей, ни лекарств. Обитель, которая когда-то зажгла Божий свет в душе подростка Ивана, стала тюрьмой для патриарха. Здоровье Иова становилось все хуже, он слабел, хирел, полностью ослеп.
Потом из Москвы пришли вести о смерти самозванца. Новый русский царь, Василий Шуйский, звал Иова обратно в Москву. Но тот решил остаться в Старице – тихий городок с зелеными холмами и голубой лентой Волги был идеальным местом для отдохновения после стольких лет политической борьбы. Патриарх Иов скончался 19 июня 1607 года. В момент погребения лицо святителя, как передает документ, «бысть светло, яко живу ему сущу». Патриарха похоронили у западной стены монастырского собора. Вскоре над его могилой появилась небольшая белокаменная «палатка».
В 1652 году царь Алексей Михайлович приказал доставить в столицу останки Иова. Прах первого патриарха Московского и всея Руси Иова был торжественно помещен в Успенском соборе Кремля. В Старице на память о патриархе осталась лишь белокаменная плита с его могилы, да в 1686 году на месте его первоначального погребения выстроили шатровую колокольню. В верхнем ярусе устроены часы. Каждые четверть часа над рекой Волгой разносился их задумчивый перезвон, напоминавший о бренности человеческих тревог и волнений перед лицом всесокрушающего времени.
