22 года назад в России был введен мораторий на смертную казнь, но споры о целесообразности этого решения не смолкают до сих пор. Угасая, они вспыхивают всякий раз после ужасного убийства – не преступления, связанного с интересами государства, его тайнами и финансами, а именно убийства. Последняя волна народного гнева была вызвана страшной историей, произошедшей в Саратове, тогда толпа едва не линчевала убийцу девятилетней девочки.
Это настроение разделяют сейчас довольно много людей – судя по опросам на странице Госдумы во Вконтакте, применение смертной казни за особо тяжелые преступления поддержали более 80% людей.
Также всколыхнулась два года назад вся страна, когда узнала про «редкинского стрелка», Сергея Егорова, убившего девять человек. При задержании Егоров попросил оперативников застрелить его при попытке к бегству. А на суде каялся и просил для себя смертной казни:
– Такой мрази и твари как я, нет прощения, но все-таки прошу прощения. Признаю свою вину, готов искупить ее кровью. Слышал, что можно попросить президента изменить законы, можно попросить смертную казнь.
Пройдет время, в обществе спадет эмоциональное напряжение, и оно примется обсуждать другие злободневные вопросы. И в спорах, если они возникнут, истинность позиции будут определять не чувства – главными аргументами станет целесообразность. Помогает ли смертная казнь снизить преступность или нет? Почему законопослушные граждане должны содержать преступника? Он заслуживает смерть, а вместо этого сидит в теплой камере, совершает ежедневные прогулки на свежем воздухе, получает сбалансированное питание, которое оплачивается из наших налогов. Последний аргумент кажется слабоватым – когда речь идет о жизни человека, нужно брать более весомые.
Так мы за смертную казнь или против? Нам лучше никогда не знать, что пережили родители замученной девочки в Саратове, и этого вопроса им не надо задавать. За них уже все сказал Алеша Карамазов. На вопрос брата, что делать с помещиком, который затравил псами ребенка на глазах его матери, этот деятельный человеколюбец ответил: «Расстрелять». Правда потом, и это очень важно, оправдывая свою горячность и поспешность, объяснил, что это просто «вылетело».
Казнить нельзя
В этом вопросе было полное единогласие у тех, кто участвовал в работе круглого стола, посвященного вопросам смертной казни. Он проходил в Твери в рамках Фаддеевских чтений, поэтому и те, кто выступал, и те, кто пришел на встречу как слушатель, – люди православные, и разночтений по важнейшим проблемам у них, как правило, не бывает. Христианин не может желать смерти никому. Эту аксиому со всех сторон рассматривали главный редактор медиапроекта «Стол» Андрей Васенев, председатель миссионерского отдела Тверской епархии иерей Антоний Русакевич, завкафедрой религиоведения и этических дисциплин Столичного института иностранных языков протоиерей Алексей Шевчук, преподаватель Свято-Филаретовского института Игорь Корпусов.
Некоторые факты из истории вопроса привел Алексей Шевчук:
– Во времена первых христиан существовало три основных вида смертной казни: основная для граждан Римской империи – усекновение мечом, растерзание дикими животными, распятие. Каждый христианин знал, что в самое ближайшее время он может быть подвергнут казни, которое государственная власть использует как средство защиты общества от преступников. У многих последователей Христа гонения на них порождали стремление к мученичеству. Однако были среди них те, кто, так или иначе, повиновался требованиям властей. В начале IV века в церкви возник раскол, а причиной ему стала непримиримость так называемых донатистов к тем, кто, спасая свою жизнь, уклонился от преследования, «предал Христа».
Спустя время христианство стало доминирующей, а затем и господствующей религией в европейском обществе. Люди, считающие себя христианами, вынуждены были искать оправдание казни и каким-то образом вписывать ее в структуру религиозной жизни. Известно, что, приняв христианскую веру, в конце X века князь Владимир Святославич отменил смертную казнь. Это была первая в истории попытка ее упразднения. Однако есть легенда, что архиереи обратились к нему с прошением вернуть это наказание, поскольку количество совершаемых преступлений, за которые полагалась смерть, увеличилось. В летописи данный эпизод задокументирован так: «Умножились разбойники, – говорили епископы. – Почему ты не казнишь их?». «Боюсь греха», – отвечал князь». Но по их совету Владимир ввел смертную казнь за разбой, которую потом отменил, заменив штрафом.
Его сыновья Борис и Глеб, уклонившись от братоубийственной брани, сами отдали свои жизни и стали первыми святыми, просиявшими на Руси после ее крещения. А один из ближайших его потомков, Владимир Мономах, в своем «Поучении» дает такой наказ: «Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его. Если кто и повинен смерти, то не губите никакой христианской души». Убийце своих детей он написал: «Я тебя прощаю. Бог тебе будет судьей. Так и ты меня прости».
Казнь как примета прогресса
Если бы все правители, как Владимир Мономах, боялись греха, возможно, история нашей страны пошла бы другим путем и не была бы полна описаниями наказаний. Власти на протяжении веков преступников топили и сжигали, сажали на кол и четвертовали, отрубали голову, вешали за шею и за ребро, закапывали в землю заживо, заливали в горло расплавленный металл. В период правления Ивана Грозного смертная казнь стала использоваться как один из наиболее часто встречающихся видов наказания, причем она осуществлялась публично и сопровождалась пытками. При Петре I колесование было закреплено в Воинском уставе и применялось регулярно вплоть до XIX века. С окончанием его правления начались разного рода попытки законодательной отмены или ограничения смертной казни.
Его дочь Елизавета Петровна, вступившая в 1741 году на русский престол, дала обет, что во время ее царствования ни один человек не будет казнен. Убийств действительно не было, но использовались другие изощренные способы наказания, которые вели к смерти. После восстания декабристов и до революции применялись только два вида казни – расстрел и повешение. В 1881 году было отменено публичное исполнение смертной казни.
Однако ожидаемого смягчения нравов не стало и в следующем столетии. Советское государство вернуло запрещенные прежде пытки при следствии и стало активно практиковать «высшую меру социальной справедливости». Количество преступлений, за которые она полагалась, стало большим, как во времена Петра I. К высшей мере наказания приговаривали за самые разные преступления, в том числе за заключение убыточных договоров, получение взятки, бесхозяйственное использование рабочей силы в военное время, неисполнение обязательств по договору, хищение из государственных складов. Кроме того, применялась она во внесудебном порядке – смертные приговоры выносили «тройки».
Но все это осталось в прошлом, хочется надеяться, навсегда. Наступили иные времена. С апреля 1997 года в России начал действовать мораторий на смертную казнь.
Чисто русское убийство
– Попробуем перечислить аргументы защитников смертной казни, – сказал протоиерей Алексей Шевчук. – Отомстить убийце, очистить общество от преступников, освободить от материальных расходов на их содержание, запугать потенциальных преступников. Все они мало коррелируются с учением Христа, в них нет ничего духовного.
Как заметил Игорь Корпусов, большая часть статей уголовного кодекса, в которых была прописана смертная казнь, затрагивает интересы государства.
– Оно защищает не граждан, а себя. Но государство не может решать, кому жить, а кому умирать, потому что это совершенно бездушный институт. Можно понять чувства человека, который казнил убийц своих близких. Но структура так поступать не может. Смертная казнь – наследие кровной родовой мести. Странно, что объектом мести выступает институт, который от действий преступника не пострадал. Вопрос, который мы обсуждаем, находится в одной связке с пониманием ценности человеческой жизни и нравственного состояния общества. Все исследования прямо говорят, что смертная казнь не ограничивает преступность: в России пик убийств пришелся на 2001 год. Начиная с этого периода, она снизилась в четыре раза. А вот корреляция убийств с употреблением алкоголя в разы выше. Типично русское убийство выглядит так: мужики выпили на кухне, поспорили, дело дошло до драки. И только утром один них, ставший невольным убийцей своего собутыльника, понял, что же он наделал. Это самый массовый случай – до 90 процентов всех убийств совершается под воздействием алкоголя. Нельзя не думать и судебных ошибках, из-за которых гибнут невинные люди.
Кровь на руках
И еще один важный вопрос: ведь кто-то должен казнь совершить – нажать на кнопку, опустить рычаг, нажать на спусковой крючок. Может ли общество кого-то из своих членов ставить в такое положение? Оно должно отдавать себе отчет в том, что после выполнения такой работы трудно остаться в своем уме.
– Если ты не можешь совершить убийство, не можешь других призывать к этому. Среди вас есть люди, у которых на руках кровь? Кто-нибудь из вас убивал? – обратился протоиерей Алексей Шевчук к залу. – Я служил в Афганистане, и я знаю, что такое – убивать. Мне 55 лет, ни один из моих товарищей не дожил до 50 – все спились. Я помню всех поименно, пофамильно. Люди сходили с ума. Нескольких боев хватало, чтобы психика изменилась навсегда.
– Мы обсуждаем тех, кто достоин или не достоин смертной казни, – продолжил беседу Андрей Васенев. – Но наш разговор не о них, а о нас, потому что людей определяет их отношение к смертной казни. Налет культуры слетает с человека, и он проявляет себя как человек именно в предельных вопросах, к которым прежде всего относится вопрос жизни и смерти. Мы отдаем человека на смерть и говорим, что таким образом наказываем его, то есть даем наказ исправиться. Но со смертью нравственный облик человека уже не улучшить. Пока он жив, еще можно что-то изменить. Когда убили, сделать уже ничего нельзя.
Одно из лучших стихотворений Ильи Кормильцева, известного по песне «Эти реки текут в никуда» в исполнении группы «Наутилус Помпилиус», было написано до введения моратория на смертную казнь, и его герой, Васька Кривой, за свое преступление в наше время отбывал бы пожизненный срок, к которому приговорили и «редкинского стрелка». И, может быть, в его душе проснулось бы что-то, и он ужаснулся самому себе. По какой-то непонятной нравственной дикости он зарезал трех рыбаков, «вытряхнул рюкзак и нашел в рюкзаке полбутылки дрянного вина. Выпил вино и заснул на песке, стала красной речная волна». Но не все считают, что этот злодей достоин только того, чтобы его вычеркнули из жизни. Есть и у него защитники: «Божья мамочка билась у входа в тюрьму о железную дверь головой, но с кафельной плитки Васькину кровь смыл водою из шлангов конвой».
