Совершенно невозможно в такое поверить: во время восстания Пугачева ржевский купец Астафий Долгополов умудрился облапошить и самого Пугачева, и императрицу Екатерину. Если бы в истории составлялся рейтинг самых хитрых авантюристов, наш земляк занял бы там одно из наиболее почетных мест!
Должок за овес
Эту историю поэту Александру Пушкину рассказал петербургский полицмейстер (по-нынешнему – начальник всей столичной полиции) Александр Галахов. Его отец, капитан Галахов, служил когда-то в Тверской губернии, был произведен в секунд-майоры Преображенского полка и по личному указанию императрицы сопровождал купца Долгополова в стан бунтовщиков. О самом же Долгополове известно мало. Звали его Астафием Трифоновичем, он держал в Ржеве собственную лавку, но с торговыми делами ему не везло. Как-то Астафий Долгополов поставил сено для конюшни императора Петра III. Но в 1762 году император скончался (как сообщалось в официальной версии, от «геморроидальных колик»), с Долгополовым за сено никто не расплатился, и он остался в большом убытке: казна осталась ему должна 700 рублей. Купец и челобитные слал, и ездил к императорскому двору, умоляя рассчитаться, но все бесполезно.
Время шло, и в 1773 году до Ржева дошли слухи, что под Оренбургом объявился некто, кто называет себя императором Петром Федоровичем, чудом спасшимся от гибели! Конечно, даже последний ржевский обыватель знал, что на самом деле это никакой не император, а самозванец, беглый казак Емелька Пугачев. И тем не менее Долгополов, подумав, стал собираться в дорогу. Грех было не воспользоваться таким шансом. Если «император Петр» не рассчитается с ним за поставленный овес – значит, все будут знать, что он самозванец. А чтобы самозванец был сговорчивее, надо обставить дело так, будто Долгополов везет «императору» подарки от великого князя Павла, его сына. С этой целью Долгополов купил в подарок «императору» шляпу, перчатки и шпагу. И поехал.
Шпага, шляпа и перчатки
Поездки по охваченным восстанием степям сами по себе были опасными, но после многодневных скитаний и мытарств по степному Оренбуржью купец напал на след самозванца. Долгополов явился в лагерь Пугачева близ города Оса на Каме, назвался купцом Ивановым и сказал, что везет – внимание! – «отцу нашему анператору Петру Федоровичу послание от сына его Павла Петровича из самого Санкт-Петербурга». Разумеется, его сразу же допустили в «царский шатер» для аудиенции с Пугачевым. Первым делом «купец Иванов» выложил подарки – перчатки, шпагу, шляпу, сказав, что посылает их «великий князь Павел Петрович своему родителю». Далее поведал, что Павел Петрович намерен, дескать, и впредь оказывать своему царственному родителю всяческую помощь и поддержку. И лишь после этого, смущенно покашливая и поглаживая бороду, учтиво напомнил «царю» о его давнем денежном долге за съеденный государственными лошадьми овес.
Пугачев оказался в сложном положении. Отказаться от подарков и назвать «купца Иванова» мошенником – значит, признаться в том, что он на самом деле самозванец. Сказать, что признает долг и расплатиться – а с какой стати, ведь он и в самом деле самозванец и знать не знает ни про какой овес? С другой стороны, «купец Иванов» всячески демонстрировал, что он-де «узнал» императора Петра Федоровича и готов передать от него весточку в Петербург великому князю. Оба – и Пугачев, и Долгополов – прекрасно понимали, какую игру они играют! Долгополов получил часть денег и «прогонную грамоту», чтобы доставить в Гатчину Павлу Петровичу некое письмо. Правда, денег ему выдали крайне незначительную сумму. Пугачев понимал, что «купец Иванов» большего не сможет с него потребовать. Но он явно недооценил ржевского купца.
Игра по-крупному
Уже покинув ставку Пугачева, Долгополов обдумал новый план. Поехать в Петербург, прийти во дворец к императрице и представиться посланником от соратников Пугачева, которые якобы склоняются к измене и готовы составить заговор против самозванца. А под это дело получить денежки. Долгополов даже сочинил «послание» якобы от лица яицких казаков, готовых услужить императрице, и отправился в Петербург.
Долгополов играл по-крупному. Он пришел к Григорию Орлову, фавориту императрицы, показал ему письмо и сказал, что «настоящее дело» сообщит только императрице. Его немедленно доставили в Царское Село к Екатерине. Там состоялась историческая встреча – купец-авантюрист имел долгую беседу с императрицей, и она ему поверила. За то, чтобы доставить заговорщикам деньги, а взамен привезти в Петербург Пугачева, Долгополов запросил аж 32 тысячи рублей в золотых империалах. Впрочем, денег ему не дали. Вместо этого с купцом в ставку Пугачева отправился доверенный человек императрицы – тот самый капитан Галахов. Ему поручили важную государственную миссию: отправиться в ставку Пугачева вместе с «Трифоновым», найти заговорщиков, передать им деньги и дождаться, когда они притащат злодея-самозванца – живого или мертвого. Инструкцию о том, что говорить и как себя вести, императрица написала собственноручно. Галахов получил 25 тысяч рублей «для уплаты предателям».
В пути Долгополов рассказал, что у него есть верные люди, готовые на лодке отправиться в плавание по Каме, на которой стоит лагерь пугачевцев. Под это дело он выманил у Галахова 3000 рублей. Сам капитан не спускал с Долгополова глаз и даже спать клал с собой в одной комнате. В начале сентября они прибыли в ставку генерала Суворова, который шел со своим корпусом на подавление бунта. И там узнали, что в их миссии больше нет смысла: войска самозванца разбиты, сам Пугачев схвачен и его везут в Москву для проведения следствия.
Дело пахнет керосином
Когда Долгополов узнал об этом, он понял, что на следствии его разоблачат – и как мнимого посланника, и как мнимого заговорщика. Дело пахло керосином, и Долгополов принял единственно верное решение. В ту же ночь он прокрался в конюшню, оседлал одну из лошадей – и задал деру! Его бегство обнаружили не сразу, но к тому времени история о приезде к Пугачеву «купца Иванова» уже была известна Галахову, и он выяснил, что под этим именем к самозванцу приезжал ржевский купец Долгополов. Галахов рванул в Ржев, постучал в двери лавки Долгополова и увидел на пороге… самого Астафия Трифоновича! Тот решил заехать домой, перед тем как бежать дальше – к сибирским раскольникам.
Долгополова отправили в Москву, где специальная следственная комиссия от Сената вела допросы участников пугачевского бунта. Несчастный купец выдержал восемь пристрастных допросов, причем вопросы для него, как считается, составляла сама Екатерина. Ее интересовало, не связан ли с ржевскими раскольниками, которые могли оказать Пугачеву финансовую поддержку. Но самое главное – императрицу жгла обида, что ее, российскую правительницу, какой-то купец обвел вокруг пальца, как деревенскую простушку!
Клеймо на лбу и рваные ноздри
Долгополов отрицал, что был эмиссаром ржевских раскольников, рассказывал следователям про долг за овес и что всю свою авантюру он предпринял, чтобы вернуть свои деньги. Ему, разумеется, не верили. «Сентенция» (приговор) была такова: «Сечь кнутом, выжечь каторжные клейма на лбу и щеках и, вырвав ноздри, сослать на каторгу, где постоянно содержать в оковах». Саму же эту историю постарались замять. Даже имя Долгополова в официальных бумагах не упоминалось – его называли или «известным лицом» или «купцом Трифоновым». И только в 1830 году, спустя полвека после всей этой истории, сын капитана Галахова, разбирая бумаги покойного отца, нашел бумаги о следствии над ржевским купцом Долгополовым и рассказал о ней Пушкину. Тот пришел в восторг, хотел включить рассказ об ушлом ржевском купце в «Историю Пугачева», но император Николай вычеркнул эту историю – уж больно некрасиво в ней выглядела его бабка императрица Екатерина…
