Каждое масштабное вооруженное противостояние с течением времени обрастает легендами, порождает героев и их противоположности, дает богатую основу для художественных произведений. Пока российско-украинский конфликт находится в горячей фазе, мы наблюдаем как в социальном пространстве стихийно рождаются эти образы, их много, они заслоняют друг друга, уступают место новым громким событиям. Сегодня мы обратимся не к настоящему, но прошлому. В специальном выпуске ретрорубрики «МК в Твери» расскажем историю, случившуюся еще во времена СССР. Конфликт в Афганистане, советский контингент больше строит, чем воюет, но регулярно происходя ожесточенные стычки с боевиками. И вот, в сухих азиатских предгорья смертельно-ядовитая кобра спасает жизнь советскому солдату.
Филфак - Афган
В 1991 году в газете «Вече Твери» был напечатан материал автора этих строк «Кобра». Недавно созданная газета только набирала обороты, завоевывала читателя. Поэтому материалы с сенсационной составляющей нужны были как воздух. «Кобра» стал одним из них Сергей Симонов, с которым мне довелось два года учиться на филфаке, потом ушел добровольцем воевать в Афган, а затем, вернувшись, уехал в страну туманного Альбиона. Биография богатая, в чем-то даже типичная для героя того времени, но публичность именно тогда ему была точно ни к чему.
Серега Симонов, герой материала «Кобра», был поклонником Байрона, поэтому не случайно выбрал кафедру зарубежной литературы ТвГУ. Роза Дмитриевна Кузнецова, тогда декан филологического факультета, даже пророчила ему большое будущее. В девичьем коллективе ему часто перемывали косточки, но он даже в интимной обстановке представлялся не иначе как в смокинге и с букетом цветов. А вот безбашеность в нем всегда присутствовала.
Как-то своей компанией выбрались на станцию Дорошиха у Волги, у костра посидеть с гитарой. Лирический настрой вечера испортил истошный визг девушки, невдалеке под деревом наткнувшейся на змею. И что? Сергей, как истинный джентльмен, схватил змеюку, намотал ее на руку и попросил нас сфотографировать новоявленного укротителя змей. Причем, со словами, мол, расплодились эти ужи в округе. И купался в лучах славы несколько секунд, пока кто-то авторитетно не заявил, что это гадюка.
Как Сергей попал в Афганистан? Поговаривали, что всему виной роковая любовь и лорд Байрон с его бунтарским творчеством. Так или иначе, но исчез Серега по-английски на какое-то время, и о нем почти позабыли. А когда вновь объявился, то накупил портвейна, собрал старых знакомых в общаге и произнес небольшую, но пламенную речь. О том, что ему здесь все давно смертельно надоело, и он опять уезжает, на этот раз в Лондон. Виза почти на руках, а там продолжит обучение в университете Искусств.
Об Афганистане Симонов вспоминать явно не хотел. После моего замечания, что вроде у него появились седые волосы, бросил: «Ладно, расскажу тебе одну историю, но завтра. А сегодня чертовски хочется напиться». И рассказал на следующий день, нервно покуривая, удивительную историю, произошедшую с ним в горах Афганистана. Лишь спустя несколько лет «Кобра» появилась на страницах прессы. Если без купюр и по памяти, то стоит заново вспомнить весь сюжет. Хотя спустя время какие-то детали забыты, порою прет литературщиной, но вот, что я услышал тогда от него…
Змеиные страсти
Службу в Афганистане сейчас, как сон вспоминаешь. Помнишь песню нашего общего знакомого Юрия Кретова: «Так нужно родине, а, значит, нужно и мне…» Вот эти многоточия все это время там и расшифровывал, на ус наматывал. Нужны ли были мы в Афгане хоть кому-нибудь, я так и не понял. А начал службу без сучка и задоринки. Ты знаешь, что я неплохой водила, да еще пару месяцев в школе ДОСААФ подучился. В военкомате майор обнял и вперед… Вот и крутил баранку с грузом провизии, снарядов да медикаментов по горным дорогам.
Под обстрелы попадали. А незадолго до конца службы наша колонна в засаду угодила. Даже испугаться не успел. Впереди идущий бензовоз вспыхнул, как свечка, и рухнул в пропасть. С БТРов открыли ответный огонь, пополоскали воздух, вроде все и успокоилось. Мне еще не раз приходилось мимо ездить. Недалеко от этого места я как-то и приметил кобру. Змей я не боюсь, помнишь тот случай с гадюкой, стало любопытно, подошел ближе к красавице. Этакая коричневая шоколадка под два метра в длину. При моем приближении встала в стойку, подняла переднюю часть тела и шею, и смотрит на меня, не мигая. Поговорил я с ней пару минут, понял, что живет здесь где-то в расщелине неподалеку, ради смеха сбегал к машине налил в блюдце молока да ей в укромном месте оставил.
Наше рандеву с коброй продолжалось и дальше. Почитал я литературу, что нашлась, так вроде как этим змеям молоко нельзя. Свежей воды стал постоянно оставлять да насекомых разных. Расщелину, где та обитала - определил, но видел ее редко, пряталась. А как-то при встрече ей в шутку сказал, что отвечает она за место геройской гибели моих товарищей. Не поверишь, но показалось, что она грациозно кивнула мне головой в ответ.
Да, а тут меня комиссовать вдруг резко захотела медицина. Дело в том, что после той засады сутки отлеживался. Совсем рядом ведь машина взорвалась, похоже, слегка контузило. И потом, то шум в ушах, то голова побаливала. Как-то я собрался, считай, в последний рейс, а путевочку дежурный офицер выдал как раз мимо расщелины кобры. Ну, думаю, заодно и попрощаюсь. Затишье вроде с духами как раз вроде образовалось, так я без всякого сопровождения ребятам на блокпост продукты повез.
Тормознул у памятного знака бойцам автороты, понес кобре водичку на прощание испить да ящерицу на закуску. Вот тут-то все и случилось. У расщелины заметил маленькие змейки (!), детенышей кобры. Тут же вспомнил, что кобра всегда ревностно охраняют гнездо с потомством. Особенно они опасны и агрессивны именно в этот момент. Даже холодок по спине побежал. Решил ретироваться, но было уже поздно. Спуск к машине перегородила вставшая в стойку кобра. Не пройти…
Игра со смертью
Вот тут-то, как говорится, и пронеслась вмиг вся жизнь перед глазами. Вспомнил и маму с папой, и поцелуй первой девушки, и лорда Байрона до кучи. Вспомнил и о том, что после укуса кобры всего полчаса до того, как окочуришься. А ведь мне еще солдатикам надо груз доставить, ждут ребятки то. Хотел сделать шаг навстречу кобре, как молниеносно последовала ответная реакция, мол, укусить хочет. Кобра все своим устрашающим видом демонстрировала, что готова к атаке, стоит лишь к ней приблизиться.
Сел я тогда, вспомнив, что змея практически не видит, зато у нее прекрасный слух, который позволяет ей охотиться даже ночью. А еще от жары, наверное, полезла в голову разная лирическая дребедень, прочитанная в книжках. В Древнем Египте ведь кобра была символом королевского могущества. Фараоны ее изображением свою корону украшали. А смерть от укуса кобры назначали как милость приговоренным на смертную казнь. Даже сама царевна Клеопатра по преданию, лишившись трона, попросила принести ей кобру, от укуса которой и умерла. А еще Киплинг в своей книге «Рикки-тикки-Тави» описал характер и повадки, не только главного героя мангуста, но и его извечного противника – кобры. Кстати, писатель был не прав. В схватке, как правило, погибали оба, змея успевала укусить, а мангуст пока яд не подействовал ее прикончить.
Удивляться нечего, времени прошло много, час или два, поэтому многое пришлось и передумать. А оцепенение от страха перешло в почти умиротворяющую дремоту под раскаленным солнцем. Платочек я в блюдце мочил да на голову клал. При попытке пройти кобра сразу раздувала свой магический капюшон, ну, никак не желала разойтись миром. Из памяти даже достал информацию о том, что кобра не воспринимает человека, как добычу, поэтому при укусе использует минимальное количество яда. Однако, все это мало успокаивало. Хоть оставайся тут насовсем детенышей ее воспитывать. Как вдруг ни с того ни с сего кобра утратила весь свой боевой пыл и лениво отползла, словно какая-то опасность миновала.
Несся я тогда к машине, что было духу, такие задержки в рейсе никоим образом не приветствовались у нас в части. Да, и по горной дороге мчался к блокпосту, как на ралли. Оказалось, торопиться было уже просто не к кому. Блокпост меня встретил гробовой тишиной – бойцы были перебиты незадолго до моего прибытия. С неба спускалась запоздавшая вертушка, спешившая на помощь погибшему гарнизону.
Все эти события за один день меня чуть не подкосили, до сих пор нервы ни к черту. Вечером в части флягу спирта в одно горло выпил и ни в одном глазу. А на утро политрук с замашками гэбиста меня долго допрашивал, почему так долго добирался на блокпост. Про кобру не верил, ехидно хмыкал и мрачно щурился, намекая, что прямая мне дорога в дисбат. А потом враз отстал. Ребята рассказали, что ездил он к тому памятному знаку, нашел и блюдце у той самой расщелины. Упертый оказался политрук, выследил и кобру, а дождавшись ее, высадил по ней весь рожок из автомата. Зачем? А бог его ведает, может, таким образом, решил поставить точку во всей этой мистической истории. Ведь кобра, по сути, мне жизнь спасла, а в такую мистику кому ж хочется верить. Вот службист и решил проблему заурядно, очередью из автомата. Мол, нет и не было никакой кобры.
***
Услышав всю эту историю, я был, конечно, поражен. И надолго задумался. Ну, никак не сходились концы с концами, хотя бы уже потому, что доказано – змеи даже никакой дрессировке не поддаются. Тот же факир с дудочкой и танец кобры под завораживающую музыку - все это происходит на уровне таких дремучих инстинктов, что об этом не стоит и заморачиваться. А тут что же все-таки произошло? Ну, не могла же кобра специально из лап смерти солдатика вырвать, зная наперед, что случится. Бывший афганец тоже многое передумал. После рассказанной истории Серега, мечтательно улыбнувшись, выдал мне такое резюме:
- Знаешь, есть в кобрах все-таки нечто мистическое, возможно, что это какая-то другая форма разума. Недаром же в Древнем Египте были боги с головами кобры. Одним словом, какая-то связь с человеком тянется из глубины веков. После случая в Афгане с коброй реально верится в это. Мне она, так или иначе, спасла жизнь, подарив прощальный поцелуй, поэтому резко все хочется сейчас изменить. Через неделю на улицах загадочного Лондона открою для себя новую страницу. Почему туда? Потому что далеко, чтоб вернуться не захотелось.
