В минувшие выходные была Дмитриевская родительская суббота — день памяти усопших, в 2024 году православные верующие отмечали этот день 2 ноября. Всего церковный календарь насчитывает семь родительских суббот в году, они привязаны к Великому посту, Пасхе и другим важным вехам духовной жизни, поэтому даты могут смещаться. Именно в эти дни по православной традиции нужно посещать кладбища и приводить в порядок могилы предков, а не на Пасху, как многие ошибочно полагают. О духовном и светском аспекте погребальной традиции мы попросили рассказать известного краеведа и постоянного колумниста «МК в Твери» Павла Иванова. Передаем ему слово.
***
Жизнь человеческая, к сожалению, конечна. Но этот прискорбный факт не отменяет другого, того, что человек имеет право на достойные проводы и пусть не вечную, но добрую память. Возможно, это неважно для него самого – однако семья, родственники, все, кто знал усопшего, могут в момент прощания и памятником на кладбище продемонстрировать, что значат для них любовь, уважение, благодарность, которым они от усопшего научились.
Не ошибусь, если напишу: чем более общество привержено традициям, тем более значим в нем обряд прощания с умершим. И чем крепче религиозные, да и просто нравственные ценности, тем выше уважение к некрополям, та «любовь к отеческим гробам», о которой писал Пушкин. И стыдиться этой любви не надо, в ней действительно «обретает сердце пищу».
Сейчас, когда в нашем регионе спустя много десятилетий намеренного уничтожения начинается благоустройство старинных кладбищ, когда усилиями православных приходов, общественности, краеведов восстанавливается память о некрополях, когда-то по невежеству сочтенных «закрытыми» и приговоренными к превращению в стадионы, скверы, а то и во что похуже, необходимо вспоминать историю и рассказывать об этих некрополях. Как они существовали, кем и на чьи средства поддерживались.
В порядке веще
Кладбище в традиционном обществе, в том числе на Руси, было местом, в первую очередь, привычным. Все там будем – это хорошо понимал древнерусский человек. И не старался вытеснить из сознания мысль о кладбище как о чем-то особенно ужасном. Покойные родственники на самом деле и не были уж настолько вытеснены из привычного мира живых, они лишь меняли в нем статус. В языческое время хоронили практически у самых домов и видели в этом залог того, что после смерти родственники, как добрые духи, остаются навсегда охранять и защищать своих потомков.
После крещения Руси христианское учение, что «у Бога мертвых нет» вполне согласовалось с древней интуицией об уважении к местам погребения. Со строительством церквей хоронить усопших (пока что только некоторых) начали при них. Самые ранние найденные у нас церковные некрополи относятся к XI-XII вв., и это, например, недавно открытые фрагменты обширного некрополя Борисоглебского монастыря в Торжке. Ненамного моложе кладбище XII-XIII вв. в Твери, которое обнаружили археологи экспедиции Института археологии РАН, открывшие остатки Спасо-Преображенского собора в Твери. Уже тогда в полной мере сложился и зафиксирован погребальный обряд: покойных хоронили в деревянных колодах, с минимальным погребальным инвентарем (чаще всего у головы ставили маленький сосуд, а на грудь умершего возлагали крупный (более крупный, чем носят в наши дни) нательный крест, иногда небольшую иконку-оберег).
Несомненно, что уже тогда церковный обряд погребения в целом соответствовал современному. О языческих обычаях, сопровождавших похороны, можно судить по свидетельствам иностранных путешественников. Например, узнаем, что обычай хоронить усопших при церквях долгое время (как минимум до XVII века) был необщепринятым. При храмах в основном хоронили представителей знати и горожан, доля которых в общем населении составляла несколько процентов. Остальных, например, в новгородской земле (больше трети нынешней Тверской области – часть земли древнего Новгорода), хоронили «в лесах по курганом и коломищем» (из грамоты новгородского архиепископа Феодосия 1548 года). (Коломищами называли кладбища древние славяне). Единственным признаком христианской религии в таких кладбищах были деревянные кресты на вершинах курганов. И всё. Кладбища при приходских церквях повсеместно появляются в XVII веке – и существуют при многих сельских храмах по сей день.
Трансформация обычаев
Поминальные обычаи, хотя мы очень мало о них знаем, также напоминали те, которые бытуют и сейчас. Например, пир-поминки, особая роль женщин-плакальщиц, так называемых «воплениц», и даже обычай, ныне исчезнувший, обязательно веселиться на поминках – все это фиксируют видевшие русских XVI-XVII вв. иностранцы. Особо почитались как важные для поминаний третий, девятый, двадцатый и сороковой дни. Обычай составления так называемых «синодиков» (книг, куда вносились имена усопших для поминания в церкви) появляется не ранее конца XVI века, хотя в принципе обычай записок с именами «за упокой» намного более древний.
Особой, очень интересной и не донца изученной темой является история надгробных памятников. В тверской земле с ее залежами белого камня под Старицей рано появляется форма надгробия в виде обработанной и украшенной белокаменной плиты. Такая плита часто украшалась необычным знаком в форме посоха (или креста в виде буквы «т»). Плита хотя и делалась из камня, добытого буквально из-под ног, была вещью дорогой и всегда являлась прерогативой аристократии. Неизвестно, когда именно подобные плиты вошли в употребление, но, во всяком случае, не ранее конца XIV века. И только с самого конца XV века эти плиты начали сопровождать надписями с указанием имени, звания и даты кончины (но не рождения) усопшего. Историки полагают, что сама мысль, что на плитах нужны надписи, возникла только после 1492 года, когда ожидавшийся конец света очередной раз не состоялся и пришлось задуматься, что поминать погребенного будут и люди, не помнившие его при жизни. Такие плиты зачастую являются настоящими произведениями искусства. Долгое время находки их были единичными, хотя и повсеместными. Но в 2020-х годах были открыты сотни таких памятников в одном, как выяснилось теперь после раскопок А.М. Салимова, самом крупном и богатом средневековом некрополе Твери – в Успенском Желтиковом монастыре.
Изучение желтиковского некрополя показало и другое. Несмотря на то, что могильными плитами за двести лет была буквально вымощена монастырская территория, в начале XVIII века в монастыре произошла настоящая «революция»: эти плиты были сняты, перемещены и использованы под фундаменты монастырских построек. Причем это не было единичным актом: точно так же в Спасо-Преображенском соборе в Твери в этот период были утрачены все надгробные памятники на могилах князей и епископов. Подобные процессы произошли и в других местах. Мы не знаем до конца, как реагировали на это современники, судя по тому, что бунтов не было, – достаточно спокойно. Очевидно, мысль о церковной, молитвенной памяти стала тогда преобладать над идеей об обязательном вещественном монументе над могилой.
С развитием церковной культуры и расширением представления о первичной важности молитвы, а не какого-то дорогого памятного знака на погосте, отношение к кладбищам становится более прагматичным. В XVIII веке кладбища в России все более «маргинализируются». В 1772 году следует указ Екатерины II об отведении в городах кладбищ в стороне от жилья и в стороне от приходских церквей. Разумеется, отказавшись от кладбищ рядом с домами, от дорогих памятников и в этот период не отказались. Более того, появляется разделение на «дворянские» памятники, часто уподоблявшиеся античным колоннам, урнам, иногда даже скульптурным композициям на траурные темы, на подражавшие им некоторые купеческие монументы и на простые кресты на могилах представителей низших сословий.
Богатые памятники иногда занимали целые храмовые пространства. Такими были, например, некрополь Шуваловых в Николо-Малицком монастыре в Твери, являвшийся великолепным произведением искусства середины XVIII века. Уникальный случай погребального храма Тутолминых, могильные памятники которых включены в основное церковное пространство – Троицкий собор в Старицком Успенском монастыре. Другого подобного храма в нашем регионе нет. Иногда устраивались склепы – обычай, почти неизвестный более раннему периоду. Под рядом храмов XVIII века зачастую обнаруживаются подвалы, где находили упокоение представители только одной семьи – чаще всего строителей храма. Таковы, например, склеп Чевакинских в селе Выдропужск, склеп купцов Манухиных в Кашине, Энгельгардтов в селе Матвеево и другие. Их в целом не один десяток, не считая многократно большего количества уничтоженных в советское время.
В Твери были четыре городских и дополнительно монастырские (еще четыре) некрополя. К концу XIX века уже не существовало строгого разделения территории погостов на более или менее почетные. Но основная часть богатых захоронений все-таки располагалась ближе к храмам. Памятники на могилах хотя и становятся фабричными и часто однотипными, все же несут в своих эпитафиях возвышенное, христианское отношение к смерти, отчего осматривать их и читать – интересное, поучительное и утешительное занятие.
К сожалению, ни один из тверских некрополей не сохранился – лишь от Волынского уцелели небольшие фрагменты. В Тверской области сохранилось несколько по-настоящему ценных старинных кладбищ – самые интересные и богатые старинными надгробиями некрополи уцелели в Бежецке, Вышнем Волочке, Калязине, Весьегонске. Уникально старинное старообрядческое кладбище в Ржеве.
В целом нужно отметить высокую культуру некрополей в старой России, культуру, во многом утраченную в наши дни. В том числе и для этого необходимо восстанавливать старые кладбища: они своим видом учат нас, как правильно, мудро относиться к этим вещам, как уважать предков и сохранять традиции. Ведь без этого общество не имеет будущего.
