Суровая реальность: 228-я статья уголовного кодекса прозвана «народной», так много людей отбывают по ней наказание. За каждым шлейф поломанных наркотиками судеб, оборванных жизней. Но в первую очередь это уничтожение собственного будущего. Каждый признается: думал, что поймают кого-то другого, не меня. В итоге все оказались за колючей проволокой. Истории с той стороны встретишь не так часто, осужденным стыдно и больно рассказывать о своем падении. Те же, кто нашел силы поделиться, искренне верят, что своей исповедью помогут молодым ребятам не совершить фатальной ошибки.
*Максимальное наказание - пожизненное лишение свободы.
Мама в тюрьме
Меня зовут Александра, мне 36 лет. C детства у меня не было достатка, да и детство быстро закончилось. Наверное, поэтому для меня всегда остро стоял вопрос и желание нормальной полноценной семьи. У меня двое детей, но с мужем не сложилось, мы разошлись, когда мне было 29. Какое-то время я тяжело переживала расставание, но и возвращаться не хотела, поэтому ушла с головой в работу.
Шла по жизни с девизом, что мои дети никогда не будут жить как я. Всегда много работала и старалась дать им самое лучшее.
Все было хорошо, но начался COVID-19, бизнес стал рассыпаться. Я привыкла сама решать свои проблемы, боялась испортить репутацию перед сотрудниками и заказчиками. Вместо того чтобы обратиться за помощью, в силу своей ненужной гордости, не нашла ничего умнее, чем стать закладчицей. Думала, быстро заработаю, оплачу долги, и все будет хорошо. Сначала, конечно, было очень страшно, что поймают, но затем пришло безразличие. Ты просто делаешь «работу», чувствуешь безнаказанность и растущую жажду легких денег. Через восемь месяцев, когда я раскладывала в лесополосе очередную партию, меня задержали. СИЗО, суд, приговор – восемь лет лишения свободы.
В заключении я поняла, насколько прекрасна может быть жизнь и как же я ее не ценила. Я не была своим детям плохой матерью, но только в разлуке поняла, как мало уделяла им времени и ласки, была к ним слишком строга и требовательна. В погоне за материальным достатком сделала только хуже, лишила их матери, и, наверное, это моя самая большая боль. Я себя никогда не прощу и забыть этого не смогу.
Всех, кто, возможно, прочитает это письмо, я прошу: не нужно связывать свою жизнь с наркотиками. Не нужно думать, что вы удачливее или умнее других, это не так. Находясь в тюрьме почти три года, я видела много разных людей, и почти каждый говорит, что виноват кто угодно, но не он сам, что, освободившись, они отомстят. В начале своего пути я тоже так думала. Сейчас я поняла, что все это лишь оправдание самих себя: если бы мы сами не совершили этих преступлений, нас бы не за что было сажать.
Неотправленное письмо домой
Меня зовут Сергей. О некоторых вещах говорить тяжело, но писать оказалось не легче.
Вспоминаю, как конвой ведет меня, скованного наручниками за спиной. На шестом этаже возле зала суда ты меня ждала, и это было страшнее любого суда. Мама, прости, что приходится напоминать об этом.
От переживаний и стыда меня всего трясет, глаза налились слезами, которые нельзя даже смахнуть. Пытаюсь вытереть глаза плечами, но не получается, не достаю. И вот мы на злосчастном этаже. Трясти начало так, что конвоиры стали меня успокаивать. Сейчас ты увидишь меня лысым, в наручниках, под конвоем. Хочется просто исчезнуть, будто меня и не существовало вовсе. Сквозь слезы я уже мало что вижу. Голова сильно кружится, колени сделались ватными, и ноги перестали слушаться, но меня ведут. Ведут по пустому коридору (то ли этаж был пуст, то ли я никого не видел), и вот впереди ты... Ты вскочила со скамейки: «Ах, Сережа...», и хлынули горькие слезы.
Боль, которую невозможно передать словами, была в твоих глазах, но меня мучило еще больше, что винила ты во всем себя. Надо найти в себе силы хотя бы сказать, что ты ни в чем не виновата, что это только моя вина, но голос куда-то пропал, как и все вокруг.
Я лишь на мгновение закрыл глаза, и сознание зацепилось за эту темноту. Мозг просто отказывался
возвращаться в ту реальность, где я стою перед тобой в наручниках, но я вернулся. Для тебя прошла всего секунда, а я за это время чуть не лишился рассудка.
Про тоску по сыну даже писать боюсь. Люблю его больше жизни. Он, конечно, еще маленький, но именно в первые пять лет жизни формируется характер и личность, а меня в них не было, не считая нескольких месяцев. Никогда себя за это не прощу.
Папа, прости! Я тебя опозорил и теперь всю жизнь буду это исправлять. Ведь ты всего себя посвятил семье, а я...
P.S.: Только с седьмого раза получилось написать все, как хотел. Хотя до конца я так и не уверен, стоит ли напоминать вам о том кошмаре, который вы пережили.
Ваш сын Сергей.
-Здравствуйте. Меня зовут Виктор, и я наркоман.
Я бы мог начать свое повествование именно так, если бы находился в одном из «рехабов» нашей необъятной страны. Но в настоящий момент нахожусь в ИК-10 строгого режима УФСИН России по Тверской области, отбываю срок за тяжкое преступление.
Хотя и в рехабах (реабилитационных центрах) за свою жизнь побывал не раз. Но, как говорится, «обо всем по порядку».
1981 год. Я, маленький советский человек, только что появившийся на свет в этом могучем, но уже стремительно меняющемся государстве. Моя мама – бухгалтер в ЖКУ. Отец – инженер-строитель.
Я рос, и вот настал день, когда мама привела меня в школу, тот день, который становится отправной точкой для всего нового и доселе неизведанного.
Начинаю знакомиться со своими сверстниками и ребятами старшего возраста, пока ничто не предвещает беды. Мы обычные дети со своими детскими интересами, все пространство вокруг нас – бескрайний океан, и мы в нем шайка пиратов, бороздящая просторы в поисках приключений.
Проходит не так много времени, и я начинаю ощущать ослабление родительского контроля и, конечно же, пользуюсь этим. Я не хочу сказать, что мои родители потеряли ко мне интерес. Конечно, нет. Просто наступило очень сложное время, в особенности для добропорядочных и законопослушных людей, каковыми были мои родители. А мы подростки, с психикой, как пластилин, из которого можно лепить что угодно. Вот нас и лепили так называемые «старшики».
Сегодня я смотрю на окружающих меня заключенных и отмечаю такой момент: те ребята, у которых есть дети, с таким умилением пересматривают фото с ними, радуются их достижениям в спорте, учебе. И, конечно, никто из них не хочет, чтобы их ребенок прошел такой же путь, как они сами. Лично я не хотел бы. Это факт.
1996 год. Мне 15 лет, и я, уже неоднократно побывавший в детской комнате милиции за драки и поджоги, занимаю одну из лидирующих позиций в своем окружении. Все просто. Нам говорили, что делать, мы делали. Для нас это было своего рода игрой, и мы даже не отдавали себе отчета, что игры закончились тогда, когда мы стали преступать закон.
1997 год. Предстоят очередные городские соревнования по баскетболу между школами, и я усиленно готовлюсь к ним. Во время одной из тренировок ко мне подходит наш старший, мы идем в туалет, как я думал, обсудить очередные дела, акцию, вылазку – называйте, как хотите, ведь сути это не меняет. Но там мне предлагают наркотики, а я жутко боюсь уколов, но еще больше я боюсь ударить в грязь лицом перед старшими приятелями. Я соглашаюсь и подставляю руку, сам не понимая, что уже шагаю прямиком в болото. Но тогда это круто, это модно, это показатель статуса и обеспеченности. Я в розовых очках и с твердой уверенностью, что я почти Бог. Иллюзия! Все это лишь глупая иллюзия, она растворилась, когда закончился халявный наркотик, который старшие забрали у одного барыги из Питера. Начались серые будни зависимого человека: кражи – много краж, грабежи, вымогательство и снова кражи. Потом, уже будучи на опыте, я понял, что нет разницы, каким путем наркотик попадает в тебя: через вену, ноздри или рот, привыкание одинаково сильное. Просто в разные времена своя «мода» на способ употребления, а итог всегда один и тот же.
1998 год. Я попадаю в СИЗО из-за банальной кражи. В СИЗО я провел 8 месяцев, прежде чем меня осудили, дали в тот раз условно. Тогда я не ценил этого, не увидел того шанса, с помощью которого можно еще было что-либо изменить. В следующий раз в заключение я вернулся через 7 месяцев и уже на целых 5 лет.
2004 год. Я освобождаюсь, не оценив, не приняв всего самого светлого и доброго, что мне хотели дать мои родные и близкие. Освобождаюсь в новую эпоху с эпичным названием «нулевые». И понеслось…
Моя жизнь в ночных клубах и автомобилях пролетала так стремительно, что я даже не сразу понял, что мне уже 30 лет, а за душой у меня ничего, кроме заболеваний.
2010 год. Я переезжаю в Тверскую область, нахожу неплохую работу в Москве, но и там продолжаю вести аморальный образ жизни, так как ровным счетом ничего не хочу менять. Наркотики почти целиком меня поглотили, и я уже не замечал, что по шею нахожусь в трясине. Закрутился порочный круг, где чередовались наркотики, «рехабы» и зона. Теперь осталась только зона.
Пишу эти строки и вспоминаю те несколько лет, которые были моей свободной молодостью. Большая часть приятелей, с которыми я кутил по клубам, постоянно сидит, вторая половина лежит и уже никогда не встанет. Я бы хотел прожить другую жизнь, но пути назад не существует.