Сегодня уже мало кто помнит, что в свое время Тверь прогремела на всю Россию как первый губернский город, в котором появилось свое благотворительное общество. А позже здесь же был создан и первый комитет помощи беженцам.
Твори добро
У общества «Доброхотная копейка» было три девиза (в былые времена их называли «эпиграфами»). Первый - «Люди приходят и уходят, но содеянное ими остается»; второй - «Торопитесь делать добро». А третий был даже в виде притчи.
«Грозный царь спросил у боярина: «Куда подевал ты свои деньги?». Боярин отвечал: «Я отправил их к Богу через руки бедных».
Основателем общества выступила известная тверская писательница и поэтесса Авдотья Глинка. Еще в 40-е годы возник у Авдотьи Петровны этот замысел. Она подготовила проект общества «Доброхотной копейки для бедных». Само слово «доброхот» в русском языке означало «доброжелатель», «доброхотный» – «добровольный». Обсуждала она этот проект с единомышленниками, состоятельными представителями дворянского общества. В своем воззвании «Доброхотная копейка для бедных» Авдотья Павловна призывала «отделять доброхотно одну копейку от каждого рубля, употребленного на предметы роскоши и своего туалета».
Однако к практическим делам общество смогло перейти только лишь в 1863 году – в год смерти основательницы. Ее работу продолжил муж, писатель-декабрист, участник войны 1812 года Федор Глинка. Общество просуществовало до революции, и все это время им руководили видные люди Тверской губернии. К примеру, в течение 13 лет «Доброхотную копейку» возглавлял тверской губернатор Афанасий Сомов. В разное время почетными членами общества были великая княгиня Ольга Александровна, принц Ольденбургский, архиепископ Тверской и Кашинский Савва, купцы Абрам и Иван Морозовы, Гаврила Аваев и другие.
В первое воскресенье каждого месяца в Доме благородного собрания проводились открытые заседания общества. На них распределялись собранные средства. Сумма держалась в тайне, а сами доброхотные пожертвования, согласно уставу общества, опускались в закрытую кружку.
За время существования обществом были открыты столовая-чайная для бедных, начальное народное училище, ремесленное училище, низшее техническое училище, сиротский приют для девочек, ночлежный приют, Дом трудолюбия с детским отделением, контора по приисканию занятий, убежище для бедных и престарелых имени Головкина-Кобылина, пожертвовавшего свой дом для предоставления бесплатных квартир бедным жителям Твери. Кроме того, выдавались ежемесячные и единовременные пособия нуждающимся.
Последние 10 лет перед революцией общество возглавляла Софья Бюнтинг, супруга тверского губернатора. В годы Первой мировой войны, когда в Твери широко развернулась благотворительная помощь беженцам, пострадавшим от военных действий, Софья Михайловна объявила об организации трудовой помощи для них. В принадлежащем обществу Доме трудолюбия было выделено помещение для механических мастерских, где могли работать и получать достойный заработок 160 беженок. Их дети принимались бесплатно в ясли.
Целью общества была помощь тем, кто попал в трудное положение и не мог самостоятельно справиться с бедностью. Пособия были единовременными, а члены и посетительницы общества наблюдали за своими подопечными, помогали им. Вступившие в члены общества давали себе обет добровольно жертвовать не менее копейки с каждого рубля, потраченного особенно на роскошь. В память об основательнице была учреждена стипендия Глинки для учащихся средних учебных заведений. Из пожертвованных денег общество приобрело на 1 000 рублей пятипроцентный казначейский билет и передало его в Тверскую женскую гимназию, с тем чтобы на проценты от него обучалась одна из беднейших девушек города, выбранная обществом.
В ведении членов «Доброхотной копейки» находились сиротский приют для девочек, дом трудолюбия, столовая, ночлежный дом. Средства общества складывались из членских взносов, добровольных пожертвований, сборов от благотворительных вечеров. В Тверском областном архиве сохранились материалы о деятельности «Доброхотной копейки» с подробными отчетами о доходах и расходах. В 1871 году общество оказало существенную помощь жителям Заволжья, которое пострадало от пожара.
Привлекательность и авторитет «Доброхотной копейки» состояли в том, что велся очень строгий учет доходов и расходов собранных средств. Решения принимались коллективно. Ни одна копейка не могла быть потрачена без ведома Совета. Строго контролировалось адресное, целевое выделение и расходование пожертвований. Возглавляли же общество очень авторитетные и уважаемые в Твери люди с безупречной репутацией.
В 1877 году общество открыло ремесленное училище, готовившее токарей, слесарей, кузнецов, столяров. Учениками часто становились мальчики из приютов, из бедных мещанских семей. А в 1900 году на средства фабриканта Ивана Абрамовича Морозова (сына Варвары Морозовой) специально приглашенным архитектором А.П. Федоровым было построено новое здание из красного кирпича на берегу Лазури, положившее начало современному колледжу имени Коняева. В 1908 году уже на средства его тогдашнего владельца инженера-механика и предпринимателя Коняева и по его проекту было дополнительно построено еще два учебных здания. В таком виде этот учебный комплекс сохранился до наших дней.
Тверская «Доброхотная копейка» была широко известна. Также под разными названиями появлялись благотворительные общества в Калязине, Бежецке, Кимрах. А членами тверского общества были известные в то время в России люди, в том числе актриса Мария Ермолова, певец и хоровой дирижер Дмитрий Агренев-Славянский.
Просуществовало общество до 1918 года.
«Литовские беженцы»
Чуть больше ста лет назад властям Тверской губернии пришлось столкнуться с проблемой «литовских беженцев» - так называли семьи, бежавшие из зоны военных действий после начала Первой мировой войны. Ситуация оказалась настолько серьезной, что в Твери был создан Комитет по делам литовских беженцев – кстати, впервые в Российской империи. Возглавил комитет популярный в Твери земский деятель Янушкевич.
Одна из основных задач комитета заключалась прежде всего в том, чтобы подсчитать количество литовских беженцев на территории губернии. Провели анкетирование и выяснили, что собственно литовцев в общей массе беженцев было сравнительно немного – 1400. Больше всего было латышей (4000), на втором месте шли русские (3400), поляки (2500) и евреи (700). На каждого прибывающего составлялся специальный «беженский билет», в который вписывались данные самого беженца и его несовершеннолетних детей. В случае утери билета его дубликат попадал в архивы, и благодаря этому мы теперь знаем, что, например, некая Клеопатра Францевна Войтикус прибыла в Тверь из Тельшевского уезда Ковенской губернии с двумя детьми. А Игнатий Жизерис, видимо, вызвал небольшой переполох, поскольку представил документ о бывшей службе в австрийской армии (напомним, что Австро-Венгрия воевала на стороне Германии). Тем не менее «беженский билет» выдали и ему.
К середине 1915 года в самой Твери и в соседних уездах (в Тверском, Новоторжском и Корчевском) скопилось несколько тысяч человек, которых требовалось срочно распределить, поселить, организовать для них питание и сбор теплых вещей. Под эти нужды военным командованием Тверского округа было временно реквизировано несколько частных домов. Но расселить всех беженцев в городе было невозможно.
Одна из главных проблем заключалась в том, что среди беженцев было много пожилых людей, нуждавшихся в постоянном уходе. Многие беженцы плохо владели русским языком, и для них организовывали курсы, которые вели учителя из окрестных школ (в том числе из Городенской и Медновской волостей), привлеченные по мобилизационной повинности. В Торжке был создан приют для престарелых беженцев, обслуживающий персонал которого также состоял из беженцев, судя по фамилиям: директором приюта был Франц Шмилпа (или Швилпа – в документе неразборчиво), а помогали ему Марта Андрулис и Изабелла Казимировна Штерберг. Всего в приюте содержалось несколько десятков престарелых беженцев, списки их регулярно отправлялись в комитет, и устройству одиноких стариков придавалось особое внимание. Так, одного из «старожилов» приюта, 74-летнего Исидора Минялго, который не имел родственников и вдобавок не говорил по-русски, комитет по делам литовских беженцев пытался устроить получше. В архивах сохранилось заявление с просьбой приискать Исидору Минялго в Твери семью или частный дом для комфортного размещения.
Понятно, что чем больше беженцев прибывало в Тверь, тем сложнее было организовать эффективную помощь. В документах комитета постоянно подчеркивается, что городские службы, которым приходилось выполнять просьбы комитета фактически бесплатно, делали все, чтобы в итоге ничего не делать. Несколько пронзительных прошений посвящено, например, такой мелкой теме, как ремонт туалета в общежитии беженцев.
Вместе с тем находились добрые люди, которые старались всячески помогать людям, потерявшим родину, кров и все накопления. В пользу литовских беженцев регулярно проводились ярмарки по сбору теплых вещей. На одной из них, которая прошла в марте 1916 года, было собрано 120 полотенец, 11 дюжин детских чулок, восемь пар холщовых кальсон, 30 зимних пальто и 42 рубашки. Несчастным беженцам старались помогать чем возможно – в частности, сохранились документы о выделении 5000 доз прививок оспенной лимфы.
После Февральской революции новые общественные веяния коснулись и беженцев. Выразилось это в том, что они решили сами добиваться решения своей судьбы. Когда к власти пришли большевики и был заключен Брестский мир, многие беженцы стали добиваться возвращения на родину (реэвакуации). Советская власть пошла им навстречу. Были созданы три пропускных пункта – в Луге, Торопце и Смоленске. В них обустроили помещения для обогрева, давали горячую пищу и чай. Особенно хочется отметить такой факт: каждый решивший вернуться на родину, получал справку от комитета по делам литовских беженцев с указанием точного количества дней, проведенных на чужбине. Это было нужно для того, чтобы беженцам было удобнее после возвращения взыскивать проценты по банковским вкладам!
Сам же комитет был упразднен в мае 1918 года. К тому времени большинство беженцев либо вернулись на родину, либо по каким-то причинам предпочли остаться в Твери. Не исключено, что носители многих прибалтийских фамилий, живущие сегодня в Твери, – наследники тех самых «литовских беженцев», о которых сегодня уже мало кто помнит…
Автор благодарит сотрудников Государственного архива Тверской области за помощь в поиске редких документов о деятельности Тверского комитета литовских беженцев.
