Сегодня, когда отдавать конституционный долг уходит поколение Z, клуб ветеранов «МК в Твери» вспоминает, как служилось их отцам в последние годы существования СССР. Личный опыт автора этих строк пересекается с историческими вехами в судьбе государства. Советская армия стала школой жизни для многих поколений и в этом смысле продолжает влиять на мировоззрение значительного числа людей и по сей день.
Часть вторая, дембельская. Первая часть – в предыдущем выпуске газеты и на сайте "МК в Твери".
…Однополчанин Белкина, Толик из Тамбова, окончил портняжное училище. Это прознал ротный старшина, и с тех пор Толик вместо нарядов и построений просиживал в каптерке, подгоняя кители и галифе по кривоногой фигуре этого модника сверхсрочной службы. Впрочем, солдат не возражал: запершись в каптерке, можно было попить чифиря с разным балабасом (печенье, карамельки и т.п.) или даже вздремнуть.
Сегодня военные носят куртки на синтепоне, шинель отправлена в отставку, но она остается прославленной в военном эпосе:
Ты, с любовью сшитая,
Пулями пробитая,
Боевая, славная,
Дедова шинель!
Был и неформальный вариант с южным акцентом:
Ты, с любовью сшитая,
Со стрэлькою набитою,
Боевая, славная,
Дэмбэлски шинэл.
Тем временем Иван Белкин день за днем овладевал науками молодого бойца: правильно наматывать пресловутые портянки (наступить на угол, обмотать вокруг стопы, затем вокруг голени), надраивать до блеска дешевой ваксой сапоги, пришивать подворотничок цветной ниткой, натирать латунную бляху зеленой пастой ГОИ и делать массу других дел, которые гражданский человек даже вообразить себе не может. Постоянно загруженный молодой боец быстро научается ценить свободное время. Вот и Белкин даже 15 спокойных минут в курилке почитал за маленький праздник.
Политическая оценка
Ваня никогда не любил бегать, однако теперь пришлось. Во-первых, с пробежки начинался день, во-вторых, новобранцев гоняли в противогазах да с полной выкладкой по полям и холмам. Неудивительно, что политзанятия ему казались отдыхом, включая обязательный ежевечерний просмотр программы «Время».
Однажды учебный пункт посетил заместитель командира части по политработе подполковник Парфененко. На военной кафедре в университете подполковников было как комаров в лесу. Но за три тысячи километров от Москвы человек с двумя звездами на погонах был практически царь. Перед ним вытягивались в струнку все.
Замполит оказался ухоженным брюнетом в отглаженной форме. От него пахло одеколоном, а на левом мизинце красовался длинный обточенный ноготь. Этот ноготь у мужчины настолько изумил Белкина, что из всей монотонной лекции подполковника солдатик запомнил единственную фразу: «Каждому поступку необходимо давать политическую оценку!».
С того дня прошло лет 30, а Белкин до сих пор не знает, зачем мужчине длинный ноготь. Зато рацея, над которой хотелось хихикать в 80-е и в голос ржать в 90-е, в нулевые, десятые и двадцатые, наконец, явила люду свой грозный сакральный смысл.
За духовным окормлением личного состава следил еще один рыцарь идеологического фронта, майор Усов. В отличие от своего начальника этот служака с красным обветренным лицом словно сросся со своим засаленным кителем и такой же фуражкой. Насколько мог увидеть Ваня со своей солдатской колокольни, любимым занятием майора было прогуливаться около полкового плаца и отлавливать одиночных бойцов. Одиночка в армии всегда подозрителен, потому что ему не с кем шагать в ногу, и он идет как попало. Да и непонятно, куда идет и зачем. Все эти вопросы майор Усов, вынырнув из-за щита с наглядной агитацией, обрушивал на остановленного солдата, дополняя замечаниями по форме одежды. Самой знаменитой его фразой было: «Товарищ солдат, вы носите расстегнутый крючок, значит, вы не любите свою мать и можете изменить Родине!». Если же придраться было решительно не к чему, майор с видимой неохотой цедил: «Идите, занимайтесь…», как бы утверждая непреложную аксиому, что военнослужащий всегда должен быть чем-то занят.
Культурные веяния, которые принесла перестройка, выразились в том, что солдатам теперь мало было орать строевую песню по пути в столовую. С некоторых пор и обедать бойцам было велено под музыку. Для этого в хлеборезке установили проигрыватель и приобрели запас пластинок современных групп типа «Ариэль». Одним прекрасным летним днем, когда все три роты уже зашли в столовую, хлеборез распахнул окно, выходящее на плац, и включил проигрыватель. И над разлинованным асфальтом разнесся тревожный металлический голос: «Внимание! Внимание! Всем! Всем! Всем! Сюда идет цунами! Сюда идет цунами!».
Вальяжно прогуливавшийся по плацу в поисках жертвы майор Усов вздрогнул, подобрался, определил источник звука и дробной рысью поскакал в солдатскую столовую. По властному мановению его руки проигрыватель смолк. Майор судорожно схватил обложку диска, удостоверился, что это советское изделие, выпущенное на Апрелевском заводе грампластинок, затем убедился, что после речитатива идет музыка. После чего, наконец, пришел к непростому для себя решению, что широким солдатским массам все-таки можно прослушать песню «Цунами» в исполнении ВИА «Альфа» и продолжить обед.
Из таких и вырастают Солженицыны
Со временем молодых бойцов стали брать во внутренний караул на территории части – охранять Боевое Знамя (пост №1) и склад вооружений (пост №2). За высоким забором склада, увенчанным спиралью Бруно, уже был город, и оттуда доносились всякие гражданские звуки. Как-то раз, заскучав теплой летней ночью на посту, Ваня приставил к одноэтажному зданию лестницу и забрался на крышу склада. Он рассматривал освещенный фонарями город, людей, проезжавшие машины. Потом стал воображать, как по улице наступают злоумышленники с целью напасть на воинскую часть, и даже прицелился в темноту из своего АКС. Предохранитель, не дай бог, он не спускал и патрон в патронник не досылал, потому что если бы завтра при сдаче оружия обнаружился накол на капсюле, это было бы ЧП.
Очнулся Белкин оттого, что его тряс за плечо разводящий, сержант-узбек с его призыва. Сержанта звали Куралбай, до армии он учился на бухгалтера, и все смеялись над этой женской профессией. Кто мог знать, что всего лет через пять придут новые времена и новое отношение к финансовым работникам…
Куралбай, он же Коля, не стал ругаться или читать мораль. Он просто молча сменил Белкина и привел его в караулку. «Хорошие люди узбеки», - виновато думал Ваня, наливая в кружку чай.
Рано или поздно, но его неоконченное гуманитарное образование перестало быть тайной, и с тех пор Белкин стал бессменным редактором всяческих «Боевых листков». Слово «компьютер» в те годы знал только узкий круг ограниченных людей, так что листы желтоватой бумаги формата А3 с типографски выполненной шапкой приходилось заполнять от руки. Ваня избегал повторов, добросовестно выдумывая свежие литературные обороты. А как-то раз, уже под конец службы, его попутала нелегкая. Дело снова было в карауле, который пришел проверять новенький лейтенант, практически ровесник Белкина. У лейтенанта было детское лицо и нежная кожа, отчего он часто краснел. При этом ему ужасно хотелось выглядеть крутым, жестким, не терпящим послаблений служакой, и он из-за какого-то пустяка устроил разнос сержанту-помначкару. Сержант, который знал службу назубок, очень переживал. Белкин видел несправедливость и, желая хоть как-то его поддержать, ничтоже сумняшеся написал в «Боевом листке», что командованию следовало бы внимательнее выбирать офицеров для проверки караулов. Получилось вроде бы деликатно, никого не обидел.
Написал и забыл. Но когда суточное дежурство закончилось и караульные вернулись в расположение роты, выяснилось, что рядовой Белкин практически преступник, потому что посмел дерзко покуситься на фундамент воинской службы – принцип единоначалия.
На минуточку, за окном был уже разгар перестройки, и академик Раушенбах опубликовал в «Литгазете» статью о том, что гуманитариям для общего расширения кругозора послужить полезно, а вот призывать математиков в интересах страны нецелесообразно, потому что кирза и муштра собьют тонкую настройку гениальных мозгов. Уж непонятно, каким образом эти два события вступили в химическую реакцию в голове командира роты, только он выстроил весь личный состав и, брызжа слюной, долго расхаживал перед строем и потрясал номером газеты. Сначала досталось академику, который явно вознамерился морально разложить Вооруженные силы. Затем прилетело и Ване. «Вот из таких и вырастают Солженицыны!» - ярился и багровел лицом ротный, прожигая Белкина взглядом. Ваня потом долго гордился этой фразой – сильнее комплимента ему никогда не делали.
Про фатализм
Нельзя не вспомнить и кое-что полезное: за годы службы Ваня научился стрелять из автомата, гранатомета и пистолета. Отличным пистолетчиком был замполит их роты. Он наставлял, что при прицеливании сначала нужно вытянуть руку с пистолетом в сторону мишени, держа эту руку в плоскости тела. С этого момента положение руки с пистолетом не меняется. Затем надо посмотреть на мишень и доворачивать не руку, а весь корпус при помощи отставленной назад ноги. Пользуясь этой техникой, Белкин, впервые взяв в руки ПМ, выбил 42 из 50.
А эпизод из первых дней службы едва не сделал из молодого человека законченного фаталиста. Обладая довольно крупным размером головы, Белкин по сию пору мучается с головными уборами. Вот и на вещевом складе воинской части каптерщик вынужден был залезть в самые древние, слежавшиеся от времени слои обмундирования, чтобы выкопать оттуда подходящую по размеру пилотку. Внутри Ваня обнаружил фабричное клеймо: «Калинин 1971 г.». Получалось, что бы ни загадывали его родители и какие планы ни строил бы он сам, а судьба его была предрешена, еще когда он ходил в детский сад.
Наконец, Иван стал больше ценить время, да и в целом повзрослел. Так сказать, «похужал и возмудел». Грешным делом, в процессе службы он заработал еще один строгач с занесением, но это уже не имело значения: к его дембелю комсомол развалился. Многое в армейской жизни, что казалось трудным и даже непереносимым, теперь вызывало лишь ностальгическую улыбку. Бесценными помощниками творческому человеку в тяжелые минуты служили и служат ирония и юмор. А когда особенно невмоготу, стоит вспомнить надпись на кольце царя Соломона: «И это пройдет».
