Александр Аносов (Тверь-Москва) - журналист, поэт, автор и исполнитель песен. Как безусловно талантливый человек, Александр наш постоянный автор. Сегодня – его проза.
Марс и Венера
Она любила, когда он спит. Когда он, обнаженный храпящий и беззащитный, лежит у нее на груди - в таком состоянии она называла его в шутку «российская недвижимость».
Днем, когда он был на работе, она могла спокойно читать свои любимые книги по психологии и, конечно, об отношениях. Больше всего ей нравилось произведение под названием «Мужчины с Марса, женщины с Венеры», но отнюдь не глубиной мысли - просто ее супруга, Марселя, все называли Марсом или Марсиком, а ее имя – Венера.
Марсик любил свою Венеру. Он находил ее домашней кошечкой с правильными женскими увлечениями: кулинария и чтение, вязание и шитье. Этот образ навевал ему воспоминания о доме, о маме – простой татарской женщине, привыкшей зарабатывать на жизнь ручным трудом – она работала швеей.
Все у них всегда было хорошо, вот только детей не было. Ни книжки, ни доктора, ни народные врачевания (Венерина бабка – Гульчечек - была известной в поселке знахаркой) забеременеть не помогали.
- Я так ребеночка хочу, - повторяла Венера супругу. Без укора и отчаяния, а как мантру.
- И я хочу, - смиренно отвечал Марсик. – Вот родилась бы у нас дочка!
Однажды Венере приснился сон. В нем к ней обращалась совершенно голая и лысая, по-видимому, онкобольная, девочка: «Тетенька-тетенька, а ты умеешь косички заплетать?»
Венера проснулась, не сказав девочке, что умеет, но этот навык ей абсолютно не нужен – нет у нее девочки. Венеру, разумеется, смущало, что ей снится лысая девочка - какие там косички? Марсик работал в большом агрохолдинге ветеринарным врачом. Если болела скотина, он всегда сильно переживал. Часто Марсель делился своими переживаниями с супругой, поэтому, подумала Венера, она и увидела во сне больную девочку. «Надо поменьше про скотину трепаться», - журила себя Венера.
Через пару недель Венера поняла, что скоро станет мамой. Все-таки усилия поселковых врачей были не напрасны, а может, рецепт бабушки Гульчечек помог – сырые желтки, смешанные с сухой полынью, укропом и почему-то с цветком кувшинки. Венера стоически пила этот безумный «гоголь-моголь» девять дней к ряду – ровно столько нужно, говорила бабка, чтобы спокойно выносить плод. Вот тебе и одолень-трава!
Марсу про ребеночка решила пока не говорить. «Куда торопиться?» - думала Венера.
Скотина, к счастью, почти перестала болеть – Марс не зря ел свой хлеб. Работы стало меньше, и он стал чаще бывать дома вечерами. Венера пекла его любимые кыстыбыи – эдакие пирожки из тонкого, почти прозрачного текста с картофельной начинкой, рассказывала о прочитанном за день, делилась новостями о соседях. К ней иногда забегала Лийка-дурка – девушка была со странностями, поэтому все в округе ее так и называли «дуркой» – сообщала, кто женился, кто переехал в Казань, а кто, не дай Бог, умер.
- На этой неделе никто не умер, - передала Венера слова Лийки-дурки супругу. – Зато двое народилось. У Нурмухамедовых. Девочки-близняшки - ты представляешь?
- Повезло же Нурмухамедовым. Девчонки – это хорошо, - грустно отвечал Марсик. – И у нас будут дети, Венера, не переживай! – с улыбкой добавил супруг.
Вот бы ей взять и рассказать про их ребеночка. Но Венера молчала. Ждала первого УЗИ, тем более что живота еще не было видно.
Время шло. Венера тайком бегала по врачам – благо, муж на работе. И вот однажды терапевт обратил внимание на изменение скорости оседания эритроцитов, его это насторожило, и он назначил дополнительные обследования, рекомендовал съездить в Казань в специальную больницу, провериться.
Венере стало страшно. Как одной ехать в Казань? Она никогда без Марса не ездила в такую даль. Столица - это стресс и испытание, но делать нечего, и через несколько дней Венера отправилась в путь. «Газель», набитая людьми, тряслась, и Венеру сильно укачивало. Она не понимала, как именем такого красивого и грациозного животного можно было назвать это жуткое корыто.
Приехав в город, женщина быстро разыскала эту спецбольницу. Оказалось, что речь шла об онкологическом диспансере.
- Бахилки-то наденьте, девушка! – первое, что услышала Венера, зайдя в серое печальное
здание, коридоры которого заполнены людьми с потухшими лицами в причудливых чалмах и шапках…
Врач не стал подбирать особые слова:
- Возможно, что ребенка оставить не получится…
- Что значит не получится? – спросила Венера, сдавливая подступивший ком в горле.
- Вам может потребоваться химиотерапия, а при ней плод не выживет, - спокойным голосом, как будто они болтали о какой-то ерунде, пояснил доктор – Венера успела прочитать его фамилию на халате – «Шаяхметов». – Вам нужно будет сдать дополнительные анализы, чтобы поставить точный диагноз. Сообщите супругу, вам понадобится его поддержка.
Последняя фраза была высшим проявлением гуманизма для Шаяхметова –и не то чтобы доктор был черствым, он просто не умел утешать безутешных, не хватало сил.
Венера не плакала. Она шла по улицам тысячелетней предосенней Казани и думала только об одном: мальчик или девочка, Марс или Венера… Прошло примерно 15 недель – этого достаточно, чтобы определить пол ребенка.
Симпатичная девушка Василя из медцентра щедро смазывала живот пациентки прозрачной жидкостью. «Обычно будущие мамаши выглядят не так. Они все на одно лицо – кровь с молоком, кроме токсикозниц», - думала в этот момент Василя.
– У вас будет дочка! – заключила врач УЗИ. – Смотрите какая кроха! – показывая на экран, продолжала Василя.
…В набитой «Газели», направляющейся в родной поселок, Венера думала о Марсике, о ребенке, которого он так хочет, и совсем чуть-чуть о возможном диагнозе, который во всей этой истории – лишнее звено.
«А что? Рожу! - думала Венера. - Не только же Нурмухамедовым рожать!?»
Марсик вернулся с работы позднее обычного. Уставший и понурый. Он не заметил никаких перемен в своей жене, огорошенной за день сразу двумя мощными новостями.
Они практически молча поужинали и легли спать. Марсик уснул сразу, а Венере еще долго не спалось.
А когда все-таки это случилось, к ней вновь пришла та самая девочка из прошлого сна. Но на этот раз она была с белесыми волосами до плеч в длинном светлом платье и обращалась к Венере иначе:
«Мамочка, а ты умеешь косички заплетать?»
Той ночью Марсик не храпел.
********
Второе дыхание
Елена Давыдова (Тверь) – поэт, член областной ассоциации «Содружество литераторов Верхневолжья», литературного объединения «Рассветная звонница».
Елена родом из Астрахани, в Твери живет с 1991 года. Выпускница юрфака ТвГУ.
В 2004 г. вышел первый сборник стихотворений этого автора «Мне туманы напели шепотом». Стихи публиковались в региональных, общероссийских и международных изданиях. Елена – лауреат областной молодежной литературной премии «Родник».
В 2017 г., как участник делегации от Тверской области, она представляла регион на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Сочи, где стала финалистом поэтического конкурса. Там же, на ВФМС-2017, была представлена новая книга стихотворений «Второе дыхание».
Детство
Поезд, прощаясь с вокзалом, вздрогнет и... тронется.
В окна с перрона закинут обрывки фраз.
Я опущу глаза провинившейся школьницей:
Город родной, уезжаю в который раз...
Детство мое у твоей остается пристани,
Лодочкой хрупкой в Каспийском морском плену.
С каждым визитом его охраняю пристальней,
Только оно скрывается в пелену.
Свидимся. Подожди, подожди, хороший мой!
Новое Детство я тебе привезу:
Будет шагать за ручку малыш взъерошенный,
Галькой тревожить водную органзу.
Будет ловить ладошками солнце яркое,
Смех разливая в объятиях золотых.
Будет с тобою связан билетами, марками,
Свидимся. Ты встречай: уже нас - двоих!
Вечность
Сигареву Евгению Игнатьевичу -
поэту, учителю, другу
Вечность - это когда листва
Кружит стаей над головою,
Разноцветные острова
Оставляя в осеннем море.
Одинаковость и одиночество
Вечеров февральского кроя;
Двор забеленный снегом дочиста...
Вечность... Что же это такое?
У какого ни спросишь прохожего,
Все едино: “Увы, не знаю!”.
Я стучался гостем непрошеным
Даже к той, что прятала Кая...
Бросить поиски. Все оставить.
И затея не стоит свеч, но...
Вечность - это всего лишь память.
Память - это
целая
Вечность!
Выбор
Стою у самого края пропасти,
Бездонно-черной, как глаз вороний.
С какой-то необъяснимой кротостью
Прошлое ежится на ладони.
Кошкой бездомною просит жалости.
К себе? Или ко мне самой же?
Глаза закрыты. Сердце сжалось и...
Шаг вперед. И мороз по коже.
А если там, за чертой известного,
Награда смелым за выбор сложный?
И то, что кажется страшной бездною, -
Мой путь
единственный
и
надежный.
Румба
Двое танцуют румбу по краю обрыва.
То ли враги, а то ли влюбленные страстно.
Он в темно-синем, она – в ярко-красном.
Все же влюбленные. В паре минут от разрыва.
Шаг навстречу друг другу и замерли оба.
Жаркое солнце во взгляде ее блестело.
Он же смотрел вперед так холодно-смело
И восхищенья не выдал ни жестом, ни словом.
Прохожие «Браво!» кричали и били в ладоши.
Обрыв терпеливо ждал – эти двое не новость
И по привычке все ближе подтягивал пропасть.
Он каждый раз выбирал одного и того же –
Того, чьи глаза на жаркое солнце похожи.
Июльский сон
Когда июль “десятый видел сон”
В сырую ночь, промокшую до нитки,
Смеялись двое под одним зонтом,
Гуляя от калитки до калитки.
От городской звенящей суеты,
Сбежавшие, как школьники с уроков,
Друг другу акварельные мечты
Рассказывали под сверчковый рокот.
Они искали от дождя приют
И не могли никак наговориться.
Раскрытый зонт, спасая от простуд,
Огромный мир держал на тонких спицах.
Когда июль «десятый видел сон»,
Ромашковым укрытый одеялом,
Два сердца замирали в унисон,
Спугнуть боялись хрупкое начало.
Весна
Зацвела, зазвенела, выстрелила
Облаками сирени на улицах.
Ворвалась, как врывается ввысь стрела,
А теперь хохочет и жмурится.
И раскинула руки в стороны,
Словно хочет объять необъятное,
Словно маски в спектакле сорваны,
Только ей одной и понятные.
Так выходят - под занавес к зрителю,
Собирая оваций ворохи...
Но бывают такие воители,
Что с порога войдут – и всполохом!
Долгожданное мне спасение.
Зацвела, зазвенела, выстрелила!
Сумасшествие ты весеннее.
Мы вдвоём непременно выстоим.
