Летнее времяпрепровождение горожанина – это целая культура. Между прочим, культура, имеющая множество вариаций в разных странах и в разные эпохи. Подходя к этой теме применительно к дореволюционной Твери, сразу теряешься, потому что, если быть откровенным, никто на эту тему специально не писал.
Не писал потому, скорее всего, что темы как таковой, кажется, и не было. Если брать широко, то обычный горожанин как бы не считал необходимым специально отделять летний отдых от всякого другого. Рабочее время отнимало большую часть недели, кроме воскресенья и церковных праздников. Праздники обитатели городских посадов предпочитали проводить в кругу семьи. Летний досуг имел лишь то отличие, что часть семейных посиделок можно было провести на свежем воздухе.
О том, как это происходило, можно прочитать, например, в описании путешествия в Тверскую губернию Алексея Михайловича Петропавловского в 1852 году. Будучи человеком столичным, Петропавловский достаточно отстраненно смотрит на тверские реалии. Кроме того, он, как житель холодного и душного чиновничьего Петербурга, уже умеет ценить зеленую траву и свежий воздух. Не случайно в его описании много места уделяется деталям, которые тогдашние тверские жители, очевидно, просто не замечали.
Квартира его родственников располагалась на Прогонной улице (Жигарева), эта улица до самого недавнего времени сохраняла много черт прежней окраинной улицы Твери, на которой во дворах было много зелени.
«...между тем я осматривался в квартире. Белые полы чисто вымыты и покрыты чистыми также половиками; стены оклеены бумагой и окрашены краской в зале белой, а в гостиной светло-синей; строгая во всем видна опрятность: столы и стулья расставлены в порядке по местам своим, в окнах и под потолком висит несколько клеток с певчими птицами, квартира светлая, веселая, особенно в то время, когда была ясная погода при сиянии полуденного солнца на безоблачном голубом небе; в квартире четыре комнаты; сверх того передняя и кухня; всё это составляет особый деревянный дом; при нем, не говоря уже о чердаке…, кладовой чулан, погреб, сарай, навес и просторный двор, покрытый мелкою зеленою травой; в огороде несколько гряд с овощами, баня и колодец…»
Разумеется, хозяева такой квартиры предпочитали проводить время летом на просторном дворе. Там же происходили и встречи гостей. Это и предстояло испытать Алексею Михайловичу:
«После обеда вышли в садик, в котором пили чай. Сюда прибыли также Сергей Иванович Смирнов и Егор Степанович Алексеев – уездный казначей – и начали порядком пробовать тверской белый ром, а между тем раскрыли ломберный стол и пошли писать по зеленому сукну; борьба завязалась не на шутку – по копейке серебром; долго бились, а недалеко ушли от начала; народ сошелся храбрый; наступившая ночь заставила возвратиться нас в комнаты; для сбережения времени втащили стол из садика прямо в окно, расположились в зале, и началась пирушка...».
Старшее, да и не только, поколение наших современников хорошо представляет себе, что такое это веселье, в описанном случае затянувшееся далеко за полночь. Дело было в июне, и «господа» выпили и играли немало, но не зашли за рамки приличия: «Много пропето было русских песен, из которых многие сопровождаемы экспромтами». Конечно, традиция русского застолья в XIX веке была жива в Твери.
Не все вечера и праздники, конечно, были такими. Отдых хозяев или в узком кругу Алексей Михайлович описал кратко: «Затем мы пообедали, отдохнули, а вечер провели в огороде, лежа на траве задней межи, а после парились в домашней бане». Нужно помнить, что в то время за Лазурью начинались уже поля и луга, а окраинные улицы Твери напоминали местность, совершенно, по нашим понятиям, дачную.
Кстати, о дачах. Дачей старая Россия называла совсем не то, что мы называем этим словом. Для нас «дача» - это дом в сельском местности, как вариант – в специальном «дачном поселке», куда горожанин приезжает время от времени. Но до начала XX века словом «дача», как правило, назывался участок угодий (обычно леса), который отдавался в аренду на известных условиях. О том, что это может быть еще и дом для отдыха, тверитяне узнали от столичных жителей. В столицах «дача» становится домом для отдыха примерно с 1830-х годов.
Для того чтобы сформировалась «дачная публика», то есть отдыхающие в загородных домах, должно было сложиться несколько условий, которых в Твери долгое время просто не было. Первым из них был слой небогатого дворянства и вышедшего из него разночинства, которые не могли позволить себе иметь отдельный загородный усадебный дом или могли, но по разным причинам предпочитали такой дом снимать. Поскольку все тверское дворянство (именно из Тверского уезда и Твери) насчитывало в середине XIX века около двух-трех сотен человек, и многие из них имели свои усадьбы, говорить о том, что где-то появится «дачный поселок», не приходилось.
Другим условием была далеко зашедшая урбанизация, приводившая к тому, что города превращались в каменные мешки, где без зелени и свежего воздуха летом было просто невыносимо жить. Тверь же была до 1880-х годов маленьким и зеленым городком.
Но все меняется. Теснота городской жизни, рост фабрик, большое число, как бы мы сказали, «инженерно-технических работников» на них, а также быстрый рост доли разночинцев в городском населении способствовали появлению первых дач и в окрестностях Твери. С 1890-х годов мы встречаем в газетах объявления о сдаче домов под дачи, например, такое:
«Отдаются дачи в 35 верстах от Твери. Местность живописная, сосновый лес, речное купание. Дачи меблированы, посуда столовая, чайная и кухонная. Подробности в магазине Голенкина на Хлебной площади в Твери». («Тверские губернские ведомости, 1903 №11).
Почему так далеко и о чем идет речь? Скорее всего, речь идет о дачах на Тверце, где сохранялись всегда сосновые водоохранные леса. Тогда это был район станции Кулицкая. Все другие направления от Твери, исключая берега Волги, представляли собой тогда ровное голое поле, стоящие среди которого деревни давали мало надежд на приятный летний отдых. На Волге же и Тверце были леса, небольшие, сосновые, государственные. Но не леса шли под дачи, они были только, так сказать, антуражем.
Сдавались, скорее всего, стоявшие по берегам старые помещичьи усадьбы, в парках которых вместо шедших под топор вишневых садов и появлялись те самые дачи, которые пропагандирует чеховский Лопахин в пьесе «Вишневый сад» как средство поправить дворянские бюджеты. Под Тверью не было тех огромных имений, которые можно было нарезать на «дачи». А вот по Тверце под Торжком – были.
Кроме того, направление на Торжок выгодно отличало наличие хорошей железной дороги. Помимо ближайших окрестностей Кулицкой тогда же, в конце XIX века, появились дачи на речке Каве, у сельца Черногубова. Несколько старых дачных домов, построенных в начале XX века, стояли еще в 2000-х годах в этих местах. Сейчас они или снесены, или проданы и сильно перестроены. Специально ставить их на государственную охрану никому не приходило в голову. А жаль…
Отдых на даче в начале XX века включал, в первую очередь, покупку дешевых свежих продуктов у окрестных крестьян. Прогулки и купания, велосипед и игры на свежем воздухе только входили в моду. В общем, место, где можно расслабиться, так сказать, тихое умиротворение. Но для мирной и спокойной жизни тот бурный век отпустил буквально несколько лет…
Уже к 1920-м годам «господские» дачи и «господский» отдых на них ушли в прошлое. Но память была еще живой. А.Н. Вершинский в 1926 году, описывая экскурсии по окрестностям Твери, особо отмечает за красоту местности направление по Волге, в районе нынешних Кокошек, Хвастово и отчасти Рябеево.
Впрочем, Вершинский пишет уже в другое время, его «экскурсанты» должны замечать фабрики и сельскохозяйственные артели. Но все же по отношению к селу Хвастову и деревне Поповке (это место у нынешнего поселка Большие Борки в Калининском районе) он пишет: «Оно известно не только как дачное место, но и как стоянка человека времен неолита».
Уверенность, что экскурсант пренебрежет «дачным местом» ради поиска стоянок неолита, вызывает у нас скорее улыбку…
Конечно, в сравнении со значительным слоем «стародачных» мест под Москвой и особенно Петербургом тверская дачная культура выглядит скромно. Однако это тоже страница нашей истории, страница, получившая уже в наши дни яркое и богатое продолжение.
