Андре-Марк говорит с сильным французским акцентом, он родился и живет во Франции, хотя в последние годы предпочитает Россию. В Твери в первый раз, приехал на один день, чтобы посмотреть комплекс Морозовского городка. Дмитрий Груздков, который вел экскурсию для Андре-Марка и его жены Кристин, сразу же повел гостей в подъезд одной из казарм. После этого, кажется, можно уже ничего не бояться.
– Жуткое впечатление? – спрашиваю Андре.
– Не знаю, – уклончиво отвечает он. – Есть своя красота.
– На смену трехэтажным домам приходят четырехэтажные, более совершенной конструкции, – указывая на здания, рассказывает Дмитрий.
Я смотрю в эту сторону и вижу только потерявшие свой цвет грязные стены и заколоченные фанерой окна. Но все это, кажется, не хотят замечать те, кто умеет абстрагироваться от деталей и обращать внимание на главное. Немного в стороне, за заборчиком, – православная гимназия, резко контрастирующая ухоженным видом со всем окружением.
– На этой территории была больница, построенная тоже в 70-80-х годах позапрошлого века, – говорит экскурсовод, указывая на грязь и лужи небольшой площади, которую окружают ветхие здания: фабричная школа, первый этаж кирпичный, второй деревянный; домик, где были квартиры для медперсонала и склад медикаментов, часовня, здесь же комната для анатомических вскрытий.
А вот и специализированная школа для детей с отставанием в развитии, где, возможно, будет создан музей, посвященный Варваре Алексеевне, стараниями которой школа и возникла. Построенный в те годы роддом до сих пор используется по назначению.
– Сюда даже из Москвы приезжают, – с гордостью сообщает Дмитрий, – наверное, здесь хорошие специалисты, – и подводит нас к стене дома, где укреплена мемориальная доска «Морозова Варвара Алексеевна. 1848-1917. Благотворительница, общественная деятельность. Хозяйка тверской мануфактуры».
Кристин успевает слушать, смотреть и, постоянно убегая довольно далеко, делать фотоснимки. Дмитрий ведет нас к казарме, выполненной в стиле модерн с преобладанием готики в архитектурном убранстве. Последним и завершающим во всех смыслах объектом стал «Париж». Обсуждаем, почему дом так называется.
– Я где-то читал, что в названии казарм использовались и другие города, например, Берн, – говорит Андре.
– А у нас такие гипотезы, правда, доказательств никаких нет, все на уровне слухов, – рассказывает Дмитрий. – Дом назвали так в честь победы тверской мануфактуры на Всемирной выставке, проходившей в Париже в 1900 году. Но это вряд ли: тогда не было даже проекта казармы, дом появился в 1913 году. Согласно другой гипотезе, его строили французские архитекторы. На самом деле это не так – все они были русскими.
Сошлись на самой интересной версии: здание, увенчанное аркбутанами, в темноте, когда виден только его силуэт, похоже на Нотр-Дам-де-Пари. Дмитрий обращает внимание на центр лестницы, где применен особый архитектурный прием, который называется «шагающие», или «ползучие», окна. Каждая перемычка соответствует лестничному маршу, и если мы зайдем внутрь, сможем это лучше рассмотреть.
– Здесь живут? – удивляется Андре
– Да. И еще и не каждый согласится продать здесь квартиру, если вы захотите купить, – отвечает наш гид.
– Жить прикольно, хотя ходить здесь… – оглядывается гость.
– Особенно вечером, – добавляю я, – мне неудобно, что иностранный гость видит такую разруху.
– Во-первых, я гость совсем не иностранный – совсем недавно получил российское гражданство. Во-вторых, дело не только в паспорте. Это моя родина. Мои предки упоминаются в документах XVII века. Дед уехал из России сто лет назад, сейчас я возвращаюсь к своим корням. Я готовлю выставку, посвященную Щукину и Морозову, поэтому и приехал сюда – чтобы лучше понять Ивана Абрамовича Морозова.
Зайти в «Париж» мешает кодовый замок. Две женщины, стоящие у лавочки с сумками, строго смотрят и говорят, что надо звать старшую по подъезду, а они на себя такую ответственность не возьмут.
Дмитрий рассказывает, за что Морозовы получили Гран-при. Нет, не за эти величественные здания. Награду им дали за особый подход к решению жилищного вопроса. Рабочий получал ссуду, на эти деньги он мог построить отдельный дом по определенному проекту, с участком и огородом, с возможностью сдачи второй половины в аренду. То есть у него появлялась возможность дополнительного дохода.
Поднимаемся на железнодорожный мост, чтобы сверху лучше обозревать Морозовскую слободку, как раньше назывались эти кварталы. Отсюда виден вокзал, а с противоположной стороны – единственный сохранившийся из четырех ворот, которые называются Хлопковыми. Железнодорожная ветка сохранилась, иногда ездят паровозы.
– Недалеко от центра, и железная дорога рядом, – оглядывается Андре. – Козырный город, у которого есть такое перспективное место.
