Еще несколько дней назад считалось, что коронавирус опасен, в основном, для людей возраста, для краткости обозначаемого знаками «65+». Но читая в новостях о том, насколько выросло число пораженных инфекцией, узнаем, что вирус не очень разбирается в возрасте своих жертв. Общее число зараженных в мире уже превысило миллион человек, и среди них есть и старые, и молодые.
Однако требование соблюдать режим самоизоляции у нас в стране наиболее строго предъявляется именно к пенсионерам – как к людям с наиболее хрупким здоровьем. Как же они проживают карантин? Чем занимаются? Кто им помогает? Как выяснилось в разговоре с некоторыми из них, в этой ситуации часто помощь оказывают не им – они сами с утра до вечера делают все, чтобы облегчить жизнь тем, кому еще тяжелее.
Алла Мишенькина: «Конец света нам предсказывали не раз»
– Но Бог миловал… А в этот раз как-то неожиданно накрыло, причем почти всех. Что делать и на кого уповать? Получается, что пока лишь на себя только. Ну, вот и я решила как-то внять советам и присесть на карантин, раз вирус такой опасный. Возраст у меня пенсионный, так что бояться невыплат со стороны работодателей не надо. Живу я с мамой, которой почти 91 год, не передвигающейся вообще, по причине артроза. Получается, ее тоже беречь от заразы надо, избегая при этом излишнего общения в городе.
Но передвигаться приходится иногда: магазина нам не избежать, аптеки тоже, пусть не каждый день. Дело у меня осложняется еще больным старшим братом, живущим в другом районе, которого угораздило получить ухудшения в здоровье в эти нелегкие дни. Стало быть, его необходимо посещать, практически регулярно. Но для этих целей я вооружилась необходимыми средствами защиты: масками, перчатками, дезинфицирующим раствором в пульверизаторе. Вот и хожу, задыхаясь, в маске, периодически обрызгивая руки спиртовым раствором. Опасливо заходя в маршрутку (чаще все же передвигаясь в такси, на заднем сидении, соблюдая положенную дистанцию), встречаю малочисленных людей (в масках и без). В магазинах то же самое: людей немного, и не все в масках.
Понимаю, что этот режим относительной самоизоляции сейчас необходим, пытаюсь извлекать максимальную пользу: почитываю книги, посматриваю фильмы, даже пытаюсь убираться иногда. Вот физкультурой еще надо бы позаниматься каждый день, а то не хватает движения.
Есть в связи с этим новым нашим режимом «сидением дома» и неудобства. Вот, например, сыну сегодня юбилей – 30 лет, а он сейчас в Москве с женой живет и работает – так ведь и не поехать, не отметить вместе. Да и с друзьями хочется встретиться уже – посидеть, поговорить. А то только виртуально в соцсетсях пытаемся перешучиваться, стараясь не унывать. Хочу вот что еще сказать: товарищ один мой, достаточно молодой, находясь в США в данное время, подхватил-таки этот вирус. Болеет, но пишет, что страшное уже позади, то есть выздоровление, всего скорее, грядет. Из Франции подруга звонила, тоже сообщает, что, мол, не шутки все это: Францию косит тоже. И они сидят на карантине.
А мои местные друзья-врачи на посту, в полной боевой готовности. Так что поборемся с заразой и победим! А как иначе?!
Ольга Козлова: «Настали удивительные времена»
По нашей просьбе в редакцию прислала свой рассказ тверской фотограф и блогер Ольга Козлова, которая вот уже несколько лет работает патронажной сестрой.
– Настали удивительные времена. С одной стороны, в условиях строгого карантина люди вынуждены терять деньги и возможности их заработать, с другой стороны, открылись многие возможности для общения, творчества и образования. Можно со спокойной совестью находиться дома и заниматься его устройством, реализацией давно задуманного и много раз откладываемого в «долгий ящик». Можно, наконец, выспаться, перечитать любимые книги, обдумать многое. Разобрать кладовку, вынести старые или уже ненужные вещи в контейнер, всласть нагуляться с любимым псом. Можно написать письмо подруге или родственникам, можно многое начать, или закончить то, что нужно было давно закончить.
О чем это я? О том, что в условиях карантина остались люди, которые продолжают работать. Конечно, прежде всего, это врачи и медицинские работники. Но и продавцы в аптеках и магазинах. Дворник у нас по двору важно ходит в красивой яркой жилетке. И мы, патронажные работники, продолжаем свою тихую работу. У нас в организации вышел приказ, что мы работаем, но делаем это по своему усмотрению. Если здравый смысл бубнит многие аргументы «за», а сердце горит «против», что делать? Ответ один – идти к своим очень и очень возрастным бабулечкам и дедулечкам.
Вот и начинается мой день. Захожу в «Пятерочку», здороваюсь со всеми работниками, все уже давно знакомы со мной и моей подопечной Ириной Михайловной. Вынимаю из кармана написанный на клочке бумаги ее нетвердой рукой список продуктов. Напяливаю маску. От сильно затрудненного дыхания меня бросает в жар и начинается паническая атака. Справляюсь спокойно и быстро, благо за плечами долгие годы тренировок и общения со специалистами. Усмехаюсь своему отражению в витринах. По магазину бродят и сопят в маски еще два-три таких же Дарт Вейдера с тележками и корзинками.
Список у меня в руках быстро заканчивается, коляска наполняется нехитрым набором продуктов. На кассе получаю подарочек – какую-то фитюльку с переливающимся изображением. На выходе, прямо на ступеньках стоят две девочки, спрашивают про фитюльку, говорят, что собирают. Отдаю им все, которые у меня валялись в рюкзаке. «Почему вы здесь?» - грозно спрашиваю их и велю им идти домой. Выходят вместе со мной, идут во двор за «Пятеркой». Думаю о том, что, видимо, родители на работе, а школа закрыта. Кто же за ними присматривает? Поздно спохватываюсь, что мои подарочки нарушают условия карантина и в тысячный раз молю Бога о здоровье. Теперь уже этих девочек.
Поднимаюсь в квартиру к Ирине Михайловне. Она уже ждет меня. Радостно выходит в прихожую, улыбается мне как ребенок, увидевший щенка. Раздеваюсь и в ванную мыть руки. Перчатки, маска. Я халтурю, перчатки через пару минут стягиваю с рук, ну, не могу я в них, не чувствую ничего, или чувствую извращенно, у меня даже голова начинает кружиться от этого. Вспоминаю Натуську Кубышкину, которая взяла разрешение врача принять Олеженьку на чистые руки без перчаток. Она говорила, что это очень важное для новорожденного ребенка – его первое ощущение в этом земном мире. Руки, а не эта плотная вонючая резина. Не люблю я эти перчатки. И в земле копаюсь без них, и уборку делаю тоже. Лучше пятнадцать раз вымыть руки, чем запирать их в резиновый плен. Может быть, я и не права на этот счет.
Распихиваю продукты по полкам и холодильнику. Сегодня я буду удивлять свою Ирину Михайловну томатным супом. Она мне сказала, что никогда еще такого не пробовала. Вот так, смеюсь я, век живи, век учись и пробуй! Рецепт супа прост, ему меня научила Ольга Николаевна Борисова, преподаватель нашего Тверского университета. Небольшая банка консервированных помидоров в собственном соку, банка лечо из болгарского перца, банка фасоли, кто какую больше любит, немного картофеля, конечно «зажарка» из лука и морковки и немного специй. Можно добавить стакан томатного сока, если суп получается не очень томатным. Я еще творчески добавляю несколько зеленых, мелко нарезанных оливок для остроты ощущений. Через час суп готов. Пахнет и правда очень аппетитно. Вспоминаю отца Павла Адельгейма и его «суповое» благословение. Думаю как быстро и вкусно готовила мамочка. Поглядывая в окно на качающиеся деревья с орущими грачами, печалюсь о разлуке. Утешаюсь ее временностью.
Ирина Михайловна путается у меня под ногами, пытается помочь. Громко рассказывает мне о коронавирусе, о количестве заболевших в Москве, о Мясникове, о своем высоком давлении, о непогоде. Показывает мне болячку на ноге, не помнит, откуда она у нее. Цепляю на нос очки, вглядываюсь. Боже мой! Под засохшей корочкой образовалось вздутие и покраснение.
Быстро обедать и бегом в поликлинику. Мне нельзя? Можно! Маску надо? Надо! Ладно, заодно и укол сделаю. Потихонечку несемся во 2-ю поликлинику. Там тоже все знакомые лица, от заведующей до охранника. Гардеробщицы и сестры в регистратуре вообще уже почти как родственники. Заваливаемся в кабинет к хирургу. Объясняю ситуацию. Смотрят, медсестра вскрывает нарыв. «Вовремя вы!» - говорит врач – «Правильно сделали, что пришли, мало ли, что не хотела. Хорошо, что настояли. За выходные могло бы стать совсем плохо». Слава Богу! Ирина Михайловна мужественно терпит. Ни пикнет. «Перевязку сможете сами сделать, чтобы лишний раз сюда не ходить?» Конечно, смогу. На мамочке и на собаках натренировалась в свое время.
Дорога домой всегда короче. Поднимается Ирина Михайловна одна. Щадит мои коленки. До завтра.
Завтра уборка. Без перчаток. Протерла зеркала, повесила шторы, вымыла полы, проветрила.
– Дышится после уборки так легко, и пахнет приятно! – улыбается Ирина Михайловна. Мама тоже всегда так говорила. Я любила лежать с ней в обнимку на софе после этих ее сумасшедших уборок, когда она к вечеру просто валилась с ног и позволяла себе какое-то время полежать. Я клала голову ей на грудь как в детстве и слушала ее сердце.
Ирина Филатова: «Все эпидемии можно победить»
Большую обеспокоенность нынешней ситуацией проявляет пенсионерка Ирина Филатова, санитарный фельдшер по профессии. Она рассказала о своей учебе в тверском медицинском колледже, куда уже в зрелом возрасте поступила в начале 2000-х:
– Наш курс был последним, отделение «Медико-профилактическое дело» после этого выпуска закрыли. Вместе со мной целенаправленно туда пришли только три человека, число остальных студентов пополнили те, кто не поступил на зуботехническое и фармацевтическое факультеты, потому что у нас обучение было бесплатным.
Эпидемиология бы главным предметом, преподал пожилой человек, в прошлом главный санитарный врач крупного региона на Востоке страны. Он рассказывал о болезнях, способов лечения от которых нет. Их называли моровым поветрием, считали, что его источник – болота или крысы, а на самом деле им является больной человек или больное животное. И единственное, что может спасти людей, и других способов пока не придумали, – это карантин. Во все времена в таких случаях людей изолировали, чтобы избежать заражения, выставляли кордоны, использовались довольно жесткие, но оправданные методы.
Единственные сохранившиеся на сегодняшний день карантины – это лепрозории. Известно, что в России один из них находится в Краснодарском крае, где больные получают только симптоматическое лечение, потому что до сих пор лекарство от лепры нет.
– Эпидемиология была моим любимым предметом, – рассказывает Ирина, – я следила за тем, как то одна, то другая эпидемия накрывает мир. И видела, что люди часто путают пути передачи и источники болезни. Источник – это больной человек или животное, пути передачи – воздушно-капельный, контактно-бытовой, то есть мы заражаемся не от предмета, а когда получаем вирус, который рассеял больной человек. Главное – разорвать цепочку. Для этого надо перекрыть пути передачи, очистить территорию, стерилизовать место, где больной насеял свои патогены. И второе: изоляция.
Жаль, что люди в основной массе не понимают всей опасности ситуации, пока напрямую не столкнулись с болезнью.
– Когда мы изучали эпидемии, наш преподаватель обронил такую фразу: «Вам это, наверное, не понадобится». Какая чума, какая сибирская язва! – думали мы. Однако, и сейчас холерой поражены все континенты, кроме Антарктиды. Сильные государства могут справиться с этой проблемой. Пример из недавнего прошлого: в конце 1960-х в Батуми пришла холера. Никто не мог понять, что это за напасть, пока один врач, увидев стул больного, который выглядел как рисовый отвар, поняла - это же холера! Она видела это в книгах – вживую-то никто с этой инфекцией не сталкивался.
Почти весь юг России был в карантине, особенно внимание стали уделять качеству воды – она является главным путем передачи холерного вибриона. Специалистам было понятно, что летальный исход неизбежен, если не принимать мер. Холеру остановили, но она никуда не ушла.
– Я знала одну женщину, – вспоминает Ирина Филатова. – С мужем-военнослужащим она жила в Таджикистане, в обычной пятиэтажке. Я могу ошибаться, но, кажется, это было в 80-е годы, и там свирепствовала холера. Моя знакомая очень боялась инфекции, тем более что у нее был маленький ребенок. Она принимала все возможные меры: смачивала в хлорной воде коврик у двери и ткань, которой обматывала дверные ручки. На одной с ними лестничной площадке жила семья офицера. Так вот, все семь их детей умерли от холеры.
В воде, которую регулярно санэпидслужба берет на пробу, всегда находят холерный эмбрион. Для жителей ставятся таблички «Купаться запрещено!». Если человек искупается, наглотается воды, он, скорее всего, не заболеет – для этого нужен ряд обстоятельств: большая степень инфицированности, ослабленный организм человека. В нормальных условиях жизни все обойдется, но…Что там далеко ходить за примерами, прорвало дамбу в Новом Орлеане, нарушилось водоснабжение, и холера, которая находилась в скрытом состоянии, проявилась.
Как уверена Ирина Филатова, все эпидемии можно победить, но только с помощью государства и только если оно предпринимает самые серьезные меры.
